Эта аудиокнига посвящена творчеству великого русского поэта Сергея Александровича Есенина (1895-1925). В основу издания положено наиболее известное первое научное собрание сочинений С.Есенина в пяти томах (Государственное издательство художественной литературы. Москва, 1961), построенное по хронологически-жанровому принципу.
В аудиокнигу включены 168 стихотворений и 3 поэмы («Пугачёв», «Анна Снегина», «Чёрный человек»), в которых наиболее полно отразился духовный путь поэта — человека глубоко верующего, давшего высокие образцы не только традиционной, но и духовной лирики («Микола», «Шёл Господь пытать людей в любови…», «Чую радуницу Божью…»), которому была уготована в конце жизни честная по-христански мученическая смерть.
Говоря о значении Есенина для России известный критик и литературовед А.В.Гулин отмечает, что: «Есенин — не просто классик отечественной литературы. Весь XX век, минуя клевету, годами длившиеся умолчание,.. он продолжал оставаться для россиян самым необходимым, дорогим собеседником. Так же как люди одной с ним эпохи, мы по-прежнему переживаем им сказанное как сокровенное, своё. Поэзия Есенина с полным правом принадлежит каждому из нас и одновременно тому целому, что составляем мы вместе как народ…».
В настоящее время Сергей Есенин — поэт всенародной славы. Многие его стихи стали народными песнями, в том числе — духовными, как, например, стихотворение «О Матерь Божья…».
Произведения С.Есенина прочитаны выдающимся мастером художественного слова Рафаэлем Александровичем Клейнером — одним из ярких представителей искусства живого, «звучащего слова». Образцовая русская речь, многообразный исполнительский талант артиста, природный темперамент, бережное отношение к слову — всё это позволило создать Р.Клейнеру ещё одну великолепную сольную программу уже в жанре «аудиокниги», и голосом, обладающим богатейшей палитрой речевых красок, точно и проникновенно донести до слушателей лирические откровения гениального русского поэта.
Автобиография
Стихотворения (1910 — октябрь 1917)
1. «Вот уж вечер. Роса…»
2. «Там, где капустные грядки…»
3. «Поет зима — аукает…»
4. Подражание песне
5. «Выткался на озере алый свет зари…»
6. «Дымом половодье…»
7. «Сыплет черёмуха снегом…»
8. Калики
9. «Хороша была Танюша, краше не было в селе…»
10. «Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха…»
11. «Задымился вечер, дремлет кот на брусе…»
12. Берёза
13. Микола
14. Пороша
15. Пасхальный благовест
16. С добрым утром!
17. «Троицыно утро, утренний канон…»
18. «Край любимый! Сердцу снятся…»
19. «Пойду в суфье смиренным иноком…»
20. «Шёл Господь пытать людей в любови…»
21. «Не ветры осыпают пущи…»
22. В хате
23. «Гой ты, Русь, моя родная…»
24. «Я — пастух; мои палаты…»
25. «Сохнет стаявшая глина…»
26. «Чую радуницу Божью…»
27. «По дороге идут богомолки…»
28. «Край ты мой заброшенный…»
29. «Чёрная потом пропахшая выть!..»
30. «Топи да болота…»
31. Русь
32. «Я странник убогий…»
33. «Сторона ль моя, сторонка…»
34. «Занеслися залётною пташкой…»
35. «Наша вера не погасла…»
36. «В том краю, где жёлтая крапива…»
37. Корова
38. Песнь о собаке
39. «Без шапки, с лыковой котомкой…»
40. Осень
41. «Устал я жить в родном краю…»
42. «За тёмной прядью перелесиц…»
43. «Не бродить, не мять в кустах багряных…»
44. «Я снова здесь, в семье родной…»
45. «В лунном кружеве украдкой…»
46. «За горами, за жёлтыми долами…»
47. «Запели тёсаные дроги…»
48. Исус-младенец
49. «О красном вечере задумалась дорога…»
50. «Прощай, родная пуща…»
51. «Покраснела рябина…»
52. «Там, где вечно дремлет тайна…»
53. Лисица
54. «Не в моего ты Бога верила…»
55. «В багряном зареве закат шипуч и пенен…»
56. «Проплясал, проплакал дождь осенний…»
57. Октоих
58. «Гляну в поле, гляну в небо…»
59. «Не напрасно дули ветры…»
60. «Разбуди меня завтра рано…»
Стихотворения (Октябрь 1917 — 1924)
1. Пришествие
2. «Свищет ветер под крутым забором…»
3. «Где ты, где ты, отчий дом…»
4. «О Матерь Божья…»
5. «О пашни, пашни, пашни…»
6. «Нивы сжаты, рощи голы…»
7. «Я по первому снегу бреду…»
8. «О верю, верю, счастье есть!..»
9. Королева
10. «Снег, словно мед ноздреватый…»
1. «Зелёная прическа…»
12. «Серебристая дорога…»
13. «Отвори мне, страж заоблачный…»
14. «Вот оно, глупое счастье…»
15. «Я покинул родимый дом…»
16. «Закружилась листва золотая…»
17. «Душа грустит о небесах…»
18. «По-осеннему кычет сова…»
19. «Я последний поэт деревни…»
20. Хулиган
21. Исповедь хулигана
22. «Сторона ль ты моя, сторона!..»
23. «Всё живое особой метой…»
24. «Мир таинственный, мир мой древний…»
25. «Не жалею, не зову, не плачу…»
26. «Не ругайтесь. Такое дело!..»
27. «Я обманывать себя не стану…»
28. «Да! Теперь решено. Без возврата…»
29. «Снова пьют здесь, дерутся и плачут…»
30. «Сыпь, гармоника. Скука… Скука…»
31. «Пой же, пой. На проклятой гитаре…»
32. «Эта улица мне знакома…»
33. «Мне осталась одна забава…»
34. «Заметался пожар голубой…»
35. «Ты такая ж простая, как все…»
36. «Пускай ты выпита другим…»
37. «Дорогая, сядем рядом…»
38. «Мне грустно на тебя смотреть…»
39. «Ты прохладой меня не мучай…»
40. «Вечер чёрные брови насопил…»
41. «Грубым дается радость…»
42. «Я усталым таким еще не был…»
43. «Годы молодые с забубённой славой…»
44. Письмо матери
45. «Мы теперь уходим понемногу…»
46. Возвращение на родину
47. Пушкину
48. «Этой грусти теперь не рассыпать…»
49. Русь советская
50. «Отговорила роща золотая…»
51. Сукин сын
52. «Низкий дом с голубыми ставнями…»
53. Стансы
54. Русь уходящая
55. Письмо женщине
56. Метель
57. Весна
Стихотворения (1924 — 1925)
Персидские мотивы
1. «Улеглась моя былая рана…»
2. «Я спросил сегодня у менялы…»
3. «Шаганэ ты моя, Шаганэ!..»
4. «Ты сказала, что Саади…»
5. «Никогда я не был на Босфоре…»
6. «Свет вечерний шафранного края…»
7. «Воздух прозрачный и синий…»
8. «Золото холодное луны…»
9. «В Хороссане есть такие двери…»
10. «Голубая родина Фердуси…»
11. «Быть поэтом — это значит то же…»
12. «Руки милой — пара лебедей…»
13. «Отчего луна так светит тускло…»
14. «Глупое сердце, не бейся!..»
15. «Море голосов воробьиных…»
16. «Голубая да весёлая страна…»
Стихотворения 1925 года
17. Собаке Качалова
18. «Несказанное синее нежное…»
19. Песня
20. «Заря окликает другую…»
21. «Синий май. Заревая теплынь…»
22. «Неуютная жидкая лунность…»
23. «Прощай Баку! Тебя я не увижу…»
24. «Каждый труд благослави, удача!..»
25. «Видно так заведено навеки…»
26. «Я иду долиной. На затылке кепи…»
27. «Спит ковыль. Равнина дорогая…»
28. «Я помню, любимая, помню…»
29. «Жизнь — обман с чарующей тоскою…»
30. «Над окошком месяц. Под окошком ветер…»
31. «Сыпь тальянка, звонко, сыпь, тальянка смело!..»
32. «Я красивых таких не видел…»
33. «Ах, как много на свете кошек…»
34. «Ты запой мне ту песню, что прежде…»
35. «В этом мире я только прохожий…»
36. «Эх вы, сани! А кони, кони!..»
37. «Снежная замять дробится и колется…»
38. «Синий туман. Снеговое раздолье…»
39. «Слышишь. мчатся сани, слышишь — сани мчатся…»
40. «Голубая кофта. Синие глаза…»
41. «Вечером синим, вечером лунным…»
42. «Снежная равнина, белая луна…»
43. «Сочинитель бедный, это ты ли…»
44. «Мелколесье. Степь и дали…»
45. «Цветы мне говорят — прощай…»
46. «Клён ты мой опавший, клён заледенелый…»
47. «Какая ночь! Я не могу…»
48. «Не гляди на меня с укором…»
49. «Ты меня не любишь, не жалеешь…»
50. «Кто я? Что я? Только лишь мечтатель…»
51. «До свиданья, друг мой, до свиданья…»
Душа грустит о небесах,
Она не здешних нив жилица.
Люблю, когда на деревах
Огонь зеленый шевелится.
То сучья золотых стволов,
Как свечи, теплятся пред тайной,
И расцветают звезды слов
На их листве первоначальной.
Понятен мне земли глагол,
Но не стряхну я муку эту,
Как отразивший в водах дол
Вдруг в небе ставшую комету.
Так кони не стряхнут хвостами
В хребты их пьющую луну...
О, если б прорасти глазами,
Как эти листья, в глубину.
1919
Примечания
Александр Борисович Кусиков (1896-1977), к которому в первопечатном тексте было обращено стихотворение,- поэт, познакомился с Есениным в 1918 г., один из четырех лидеров имажинистского объединения. В.Г.Шершеневич писал: «...легче было сосчитать часы, которые мы, Есенин, Мариенгоф, Кусиков и я, провели не вместе, чем часы дружбы и свиданий» (сб. «Мой век, мои друзья и подруги», М., 1990, с. 570). Есенину посвящено стихотворение Кусикова «Кудри день.- Это ты в гранях города гость...», помеченное апрелем 1919 г., взаимосвязь с которым видна в стихотворении Есенина (Кусиков А. «В никуда», М., 1920, с. 24). Вместе с Кусиковым Есенин в 1921 г. выпустил сборник «Звездный бык». Отмечая крайнюю разнородность поэтов-имажинистов, некоторые критики вместе с тем находили определенные интонационные и стилистические переклички между стихами Есенина и Кусикова. В январе 1922 г. А.Б.Кусиков вместе с Б.А.Пильняком уехал в Ревель, оттуда - в Берлин. 4 февраля 1922 г. из Ревеля он писал Н.С.Ашукину: «...всех моих «друзей» имажинистов Есенина, Мариенгофа, Шершеневича мы не забываем ни прессой, ни докладами на вечерах. В русских газетах «Последние известия» и др. и иностранных в особенности было много статей. Вырезки я посылаю на брата Рубена. У него можешь посмотреть. Кроме этих общих статей (передай имажиневичам), вот уже в третьем номере идет с продолжением «История российского имажинизма». С полным описанием всех скандалов, манифестов, улицами, Страстным монастырем, мобилизацией и т.д. Это пишет один иностранец, который был все время в России, собирал всякие документы и, узнав о моем приезде, прибежал ко мне за дополнительными справками, но мне пришлось убедиться, что он лучше меня знает обо всем. Во всяком случае это отступление в моем письме, чтобы ты при встрече расцеловал Есенина, передал ему мой <...> самый горячий привет, прочел эти строки и мой адрес, если он ему для чего-нибудь понадобится» (РГАЛИ). По приезде Есенина в Берлин в мае 1922 г., А.Б.Кусиков сопутствовал ему и в жизни, и в публичных выступлениях. Их совместные выступления в Берлине проходили и после возвращения Есенина из Америки. А.Б. Кусикову в первой публикации был посвящен цикл «Москва кабацкая», его имя встречается в ранней редакции одного из стихотворений цикла («Пой, Сандро! навевай мне снова...»). После возвращения Есенина на родину их взаимосвязи оборвались.
«Душа грустит о небесах…» Сергей Есенин
Душа грустит о небесах,
Она нездешних нив жилица.
Люблю, когда на деревах
Огонь зеленый шевелится.То сучья золотых стволов,
Как свечи, теплятся пред тайной,
И расцветают звезды слов
На их листве первоначальной.Понятен мне земли глагол,
Но не стряхну я муку эту,
Как отразивший в водах дол
Вдруг в небе ставшую комету.Так кони не стряхнут хвостами
В хребты их пьющую луну…
О, если б прорасти глазами,
Как эти листья, в глубину.
Анализ стихотворения Есенина «Душа грустит о небесах…»
Написанное в 1919 году стихотворение «Душа грустит о небесах…» изначально было адресовано Александру Борисовичу Кусикову (1896-1977) – одному из лидеров имажинистского движения. С ним Есенин познакомился после Великой Октябрьской революции. Друзья-поэты много времени проводили вместе. Кусиков посвятил Сергею Александровичу стихотворение «Кудри день. – Это ты в гранях города гость…». Вместе они в 1921 году издали сборник «Звездный бык». Зимой 1922 года Александр Борисович отправился в Ревель, оттуда отбыл в Берлин. В немецкой столице поэты встречались во время заграничного путешествия Есенина. В первой публикации цикл «Москва кабацкая» был снабжен посвящением Кусикову. В ранней редакции произведения «Пой, Сандро! Навевай мне снова…» встречается его имя. Общение друзей прекратилось после возвращения Сергея Александровича в Советский Союз.
Уже в ранних текстах Есенина появляются в большом количестве религиозные образы и мотивы. Связано это и с воспитанием поэта (бабушка была верующей, ходила в паломничества), и с образованием (обучался в церковно-приходской школе). Отношение к религии у него периодически менялось. То он читал Евангелие, находя много для себя нового. То говорил, что ко всем Миколам, Иисусам и Божьим Матерям, встречающимся в его произведениях, стоит относиться как к «сказочному в поэзии». «Душа грустит о небесах…» — удивительное по красоте стихотворение, проникнутое искренними религиозными чувствами. Лирический герой стремится к духовному прозрению, обретению Господа. Важнейшую роль в этом процессе играет единение с природой. В произведении встречается описание деталей окружающего пейзажа. Для этого подбираются красивейшие средства художественной выразительности – точные, яркие, оригинальные. Например, листва, колышущаяся от ветра, сравнивается с огнем зеленым, шевелящимся на деревьях. Герой стихотворения не замыкается в рамках земной природы, он не мыслит себя и вне вечных вселенских процессов, поэтому в произведении упоминаются звезды и кометы. Получается, в тексте нашли отражение все четыре стихии – земля (деревья, нивы, «земли глагол»), вода («отразивший в водах дол»), воздух (небесные тела) и огонь (сучья золотых стволов теплятся словно свечи). Как это часто бывает в лирике Есенина, мир представляет собой единое целое, неотъемлемая часть которого – человек.
Душа грустит о небесах,
Она нездешних нив жилица.
Люблю, когда на деревах
Огонь зеленый шевелится.
То сучья золотых стволов,
Как свечи, теплятся пред тайной,
И расцветают звезды слов
На их листве первоначальной.
Понятен мне земли глагол,
Но не стряхну я муку эту,
Как отразивший в водах дол
Вдруг в небе ставшую комету.
Так кони не стряхнут хвостами
В хребты их пьющую луну…
О, если б прорасти глазами,
Как эти листья, в глубину
Данное произведение является не только рифмованным текстом, состоящим из связанных по смыслу предложений, но прежде всего, стихотворением, произведением лирического рода. Все мысли, все чувства, выраженные автором, носят черты индивидуальности, они выхвачены из потока личных его мироощущений. Картина природы, запечатленная поэтом, является единым живым существом, в котором каждый компонент существует в совокупности с остальными, поддерживая цельность восприятия образов, во многом символичных – чисто есенинские стихи, его космологическая философия. Это же наблюдается и в традиционном ямбическом метре:
Ударные слоги
Душа грустит о небесах,
Она нездешних нив жилища.
Люблю, когда на деревах
Огонь зеленый шевелится.
То сучья золотых стволов,
Как свечи теплятся пред тайной,
И расцветают звезды слов
На их листве первоначальной.
Понятен мне земли глагол,
Но не стряхну я муку эту,
Как отразивший в водах дол
Вдруг в небе ставшую комету.
Так кони не стряхнут хвостами
В хребты их пьющую луну…
О, если б прорасти глазами,
Как эти листья, в глубину
ᴗ ﬩ / ᴗ ﬩ / ᴗ ᴗ / ᴗ ﬩ / 248
ᴗ ﬩ / ᴗ ﬩ / ᴗ ᴗ / ᴗ ﬩ / ᴗ 248
ᴗ ﬩ / ᴗ ﬩ / ᴗ ᴗ / ᴗ ﬩ / 248
ᴗ ﬩ / ᴗ ﬩ / ᴗ ᴗ / ᴗ ﬩ / ᴗ 248
ᴗ ﬩ / ᴗ ᴗ / ᴗ ﬩ / ᴗ ﬩ / 268
ᴗ ﬩ / ᴗ ﬩ / ᴗ ᴗ / ᴗ ﬩ / ᴗ 248
ᴗ ᴗ / ᴗ ﬩ / ᴗ ﬩ / ᴗ ﬩ / 468
ᴗ ﬩ / ᴗ ﬩ / ᴗ ᴗ / ᴗ ﬩ / 248
ᴗ ﬩ / ᴗ ﬩ / ᴗ ﬩ / ᴗ ﬩ / 2468
ᴗ ᴗ / ᴗ ﬩ / ᴗ ﬩ / ᴗ ﬩ / 468
ᴗ ᴗ / ᴗ ﬩ / ᴗ ﬩ / ᴗ ﬩ / 468
ᴗ ﬩ / ᴗ ﬩ / ᴗ ᴗ / ᴗ ﬩ / ᴗ 248
ᴗ ﬩ / ᴗ ᴗ / ᴗ ﬩ / ᴗ ﬩ / ᴗ 268
ᴗ ﬩ / ᴗ ﬩ / ᴗ ᴗ / ᴗ ﬩ / 248
ᴗ ﬩ / ᴗ ᴗ / ᴗ ﬩ / ᴗ ﬩ / ᴗ 268
При этом нельзя не заметить попарное (перекрестное) чередование чистого 4хстопного стиха с 4хстопным наращенным. Это одна из наиболее банальных систем рифмовки и одновременно с тем имеющая определенный шарм: возникает не перебой ритма, но какая-то пульсирующая интонация, усиливающая повествовательную составляющую и предающая стихотворному произведению форму непринужденного живого рассказа. Возникает некое противопоставление глубины смысла простоте и поверхности формы. И в самом деле, ведь чередование мужской и женской клаузул – это самый распространенный прием.
I строфа: 1) не – бе – са / х
2) жи – ли / – ца
3) де – ре – ва / х
4) ше – ве – ли / – [ц]а
Рифма перекрестная совершено четкая, точная, певучая, вливающаяся звуковым потоком в общую мелодичность стихотворения. Клаузулы 1) и 3) бедные; 2) // 4) – богатые, если не сказать, глубокие, т.к. 2) [ж, и] // 4) [ш, в] сходны по звучанию и различаются лишь по высоте тона.
Во II строфе наблюдается следующее:
1) ство-ло́в
2) та́ й-ной
4) нача́ль-ной
1) // 3) – точные, безупречно чистые, даже сходны звуки [с] вначале слов, бедные.
2) // 4) – картина иная: …… // …… , звуки [j] и [л, ] – сонорные, мягкие, не вносящие своим присутствием какого-либо перебоя в звучание стихов, но рифма таки неточная.
В III строфе никакого сбоя нет вообще:
1) гла-го́л
4) ко-[м, э́]-ту
Опять же перекрестная, четкая, песенная есенинская рифма, бедная, но ясная, и опять, как в I и во II строфах, - попарное чередование мужских и женских клаузул.
IV строфа:
1) хвос-та́-ми
2) лу-ну́ то же, что и в III строфе
3) гла-за́-ми
4) глу-би-ну́
Таким образом схема стихотворения выглядит вполне статически. Т.е. без заметных изменений в структуре:
I 1) а II 1) а III 1) а IV 1) а
2) б 2) б 2) б 2) б
3) а 3) а 3) а 3) а
4) б 4) б 4) б 4) б
Стихотворение не имеет названия, как впрочем и большинство есенинских произведений. Названием в данном случае служит 1-ая строка – «Душа грустит о небесах …». В принципе, лучшего названия не смог бы придумать никто – ибо это не что иное, как выражение главной мысли, идеи всего 16-стишия. Первые две строки, если сопоставить их с концом стихотворения – это «зачин», а 2 последние строки – «концовка», как в заговоре, и в этих 4-х строках раскрывается общий смысл произведения:
«Душа грустит о небесах,
Она нездешних нив жилица.» //
«О если б прорасти глазами,
В глубину.»
То есть в начале стихотворения идет речь о чем-то высшем, связанным со светом – «душа» сама по себе – уже свет, это дыхание, это воздух, что часть «небес», которая «естественно» «нездешних нив жилица». А в самом конце стихотворения «грусть» души по небу сменяется, преломляясь на протяжении всего произведения через множество образов, желанием «прорасти глазами в глубину». В какую глубину? Этот вопрос остается открытым: неясно что означает «глубина» - движение вниз или вверх, выше неба?
Космологическая философия Есенина – это осознание собственного внутреннего мира в соответствии с движением природных сил, с расстановкой космических светил, тел, в соответствии со своими представлениями о древних магических обрядах. Волшебство природной магии возникает с третьей строки стихотворения и вытекающей из нее 4-ой:
«Люблю, когда на деревах
Огонь зеленый шевелится.»
Великолепная метафоричность фразы – листва, колыхаемая ветром, - это «огонь зеленый»; очень красиво, но он еще шевелится», т.е. живет, как человек. Используется прием олицетворения (или одушевления, что в данном случае неважно).
Деревья присутствуют и в следующих строках, деревья – символ вечности, символ знания, мудрости:
«Сучья золотых стволов» - «золотых» также впечатляет, золото – это лунный свет, лунная соната, потому что это не просто золото, а золото на деревьях, точнее на их стволах, уходящих в корни, - солидные, степенные стволы.
«Как свечи теплятся пред тайной» - итак, степенные стволы. Символизирующие мудрость, оказываются перед тайной, «теплятся» «как свечи» - одновременность образов – второй образ, сразу возникающий в сознании – это образ со свечкой, нечто религиозное.
«И расцветают звезды слов»
«Звезды» - символ опять же бесконечности, символ красоты, недосягаемости, а то, что они «расцветают», наоборот, указывает на их прямую связь с Землей, с чем-то из мира флоры или фауны, с чем-то, что близко человеку. «Слова» - это уже философское начало.
«На их листве первоначальной»
«листва» - синоним «стволов», однако нечто более молодое, юное; а слово «первоначальной» имеет связь и с философией бытия, и с религиозной верой в нечто «начальное», девственное, чистое.
«Понятен мне земли глагол» - здесь все уже ясно, это вполне законно вытекает из вышеизложенного материала.
И вот, наконец, открытый субъективизм: «Но не стряхну я муку эту» - какие-то личные переживания, суть которых читателю знать нет необходимости. Далее сравнительная характеристика: … «не стряхнуть …» //
«Как отразивший в водах дол
Вдруг в небе ставшую комету» -
опять Есенин обращается к небесам, к космосу и загадкам природы. «В небе ставшая комета» - ощущение грандиозности происходящего, зарево, огонь, жар и одновременно такая отдаленность, ведь все это лишь отражается в водах дола. При чем сопоставляются стихии, друг для друга неприемлемые – вода и огонь. Таким образом, в стихотворении участвуют все четыре космические стихии: воздух – «небеса», «душа»; земля – «нивы», «дерева», «земли глагол»; огонь – «комета», «свечи» и др.; вода – «воды дола» (и дальше встретится «пьющая луна»).
Сравнение развернутое. В IVстрофе оно продолжается:
«Так кони не стряхнут хвостами
В хребты их пьющую луну…» -
это совершенно выбивается, на первый взгляд. Из ряда тех образов, которые присутствовали до того. Но «луна» - атрибут космический, лунный свет, вообще, всегда связан с мистикой. Здесь интересен образ коней. Обычно в стихотворениях «кони пьют», а не их пьет кто-или что-либо. С одной стороны, получается какой-то абсурд. Но с другой стороны, луна «пьющая» - образ луны не спускающей свой свет сверху, а напротив, луны вбирающей в себя, в свои вершины, нечто с Земли, снизу, из «глубины», так что эта «глубина» оказывается гораздо выше всяких светил. Остается вопрос: почему луна пьет «хребты»? То есть как – «хребты»? Во-первых, нужно сказать, что конь в русской, славянской мифологии занимает далеко не последнее место, это, прежде всего, верный друг, товарищ в бедах и несчастьях. Конь – благородное животное, это символ чистоты помыслов, это красота и прямолинейность, символ благородства. Во-вторых, слово «хребты» не случайное слово, его можно было заменить по крайней мере десятком других слов. Но «хребет» обычно употребляется географами при описании рельефа горных вершин – нечто непоколебимое, а «хребты» коней – это символ непоколебимой веры в чистоту, благородство, добро – эту-то веру и пьет луна.
Наряду с флорой (деревья, листья) на сцену выступает и фауна (кони). То есть, как мы видим, автор использовал максимальное количество символов, которые вообще связно можно уместить в 16 строках, придав произведению оттенок субъективизма, еще и сумел передать чисто индивидуальные, ему одному в данный момент свойственные ощущения, чувствования, эмоции. Кроме воды, земли, огня, воздуха присутствует человек в содружестве с животным, растительным и космическим мирами.
