Отзывы о книге:
Полезна будет только для тех, кто хочет рассмотреть и узнать историю зарождения СССР "со всех сторон", рекомендую читать людям с аналитическим складом ума, умеющим отделять из текста личное мнение автора от реальных фактов истории. П.С. Автор книги, судя по написанному, не переваривает времена СССР, противник тех лет.
Абрамов Иван0
Другие книги схожей тематики:
См. также в других словарях:
Статья посвящена действиям Сталина в период 29 30 июня 1941 года, когда согласно мемуарным свидетельствам, глава советского государства И. В. Сталин в критические дни после падения Минска находился в депрессивном нерабочем состоянии, называемом… … Википедия
Статья посвящена действиям Сталина в период 29 30 июня 1941 года, когда согласно мемуарным свидетельствам, глава советского государства И. В. Сталин в критические дни после падения Минска находился в депрессивном нерабочем состоянии, называемом… … Википедия
Статья посвящена действиям Сталина в период 29 30 июня 1941 года, когда согласно мемуарным свидетельствам, глава советского государства И. В. Сталин в критические дни после падения Минска находился в депрессивном нерабочем состоянии, называемом… … Википедия
Статья посвящена действиям Сталина в период 29 30 июня 1941 года, когда согласно мемуарным свидетельствам, глава советского государства И. В. Сталин в критические дни после падения Минска находился в депрессивном нерабочем состоянии, называемом… … Википедия
Статья посвящена действиям Сталина в период 29 30 июня 1941 года, когда согласно мемуарным свидетельствам, глава советского государства И. В. Сталин в критические дни после падения Минска находился в депрессивном нерабочем состоянии, называемом… … Википедия
Статья посвящена действиям Сталина в период 29 30 июня 1941 года, когда согласно мемуарным свидетельствам, глава советского государства И. В. Сталин в критические дни после падения Минска находился в депрессивном нерабочем состоянии, называемом… … Википедия - У этого термина существуют и другие значения, см. Государственный комитет обороны (значения). Не следует путать с государственными комитетами центральными органами государственного управления СССР. Не следует путать с комитетами при… … Википедия
Психологический шок - так коротко историки описывают состояние обычных людей в первые дни войны. И подчеркивают: главным был даже не страх, а вводящее в ступор удивление. Между тем о том, что война обязательно начнется, знали не только советские командиры, выслушавшие в мае 1941 года предельно откровенную речь Сталина. Об этом говорили на всех советских кухнях, по улицам маршировали ворошиловские стрелки и отряды юношей и девушек в противогазах, а на политзанятиях народ просвещали относительно возможного противника. Но тем не менее началось все с шока...
В канун 75-й годовщины начала Великой Отечественной войны мы говорим с доктором исторических наук, профессором Еленой Сенявской о людях этих первых страшных дней: героях и трусах, добровольцах и дезертирах.
Елена Сенявская: В воздухе действительно пахло грозой. Это чувствовали все - и народ, и власть. Хасан, Халхин-Гол, начало Второй мировой войны и связанное с ней присоединение к СССР западных областей Украины и Белоруссии, затем Бессарабии и прибалтийских государств, Зимняя война с Финляндией. Вот только что это будет за война, в конце 30-х представляли совершенно неадекватно.
И это видно по довоенным фильмам и книгам. Они оптимистичны, задорно-агрессивны, бравурно-музыкальны...
Елена Сенявская: Советская стратегическая доктрина исходила из того, что война будет вестись "малой кровью" и "на чужой территории". Под нее подстраивалась и вся пропагандистская система страны. Прозрение наступило позже. Об этом, оглядываясь назад из июля 1942 года, написал в своем фронтовом дневнике Михаил Белявский: "Вот посмотрел сейчас фильм "Моряки", и еще больше окрепло убеждение в том, что наше кино с его "Моряками", "Истребителями", "Четвертым перископом", "Если завтра война", фильмами о маневрах и литература с романами "На Востоке" и "Первым ударом"... во многом виноваты перед страной, так как вместо мобилизации демобилизовывали своим "шапкозакидательством"... Большой долг и большая ошибка".
Кстати, и "враг" в этих фильмах какой-то не конкретный, а абстрактный "вражина", "соловей-разбойник"...
Елена Сенявская: Еще один "прокол" нашей пропаганды. В значительной степени он объясняется "большой игрой", которую вели лидеры всех крупных держав, включая "западные демократии", накануне Второй мировой войны. Дипломатическое сближение СССР с Германией, направленное в первую очередь на то, чтобы оттянуть начало войны на как можно более длительный срок, неизбежно влияло на публичную политику и пропаганду, в том числе и внутри страны. Если до середины 1939 года средства массовой информации, несмотря на все недостатки, вели последовательную воспитательную работу в духе ненависти к фашизму и его идеологии, то уже в конце сентября ситуация резко изменилась. После заключения 23 августа 1939 года Пакта о ненападении и 28 сентября Договора о дружбе и границе с Германией отказались от публичной антифашистской пропаганды в СМИ, а произведения искусства, в которых имелись антифашистские мотивы, были "отсеяны" и исполнять их более не разрешалось.
Какие, к примеру, запретили?
Елена Сенявская : В Москве был прекращен не только показ антинацистских фильмов "Профессор Мамлок" по пьесе Фридриха Вольфа и "Семья Оппенгейм" по роману Лиона Фейхтвангера, но и исторического фильма "Александр Невский", а в Театре им. Вахтангова спектакля по пьесе Алексея Толстого "Путь к победе" о германской интервенции в годы Гражданской войны.
Москвич Юрий Лабас вспоминал: с зимы 40-го года пошли разговоры, что Гитлер непременно нападет на Советский Союз. Но в "Окнах ТАСС" были выставлены плакаты с совсем иным содержанием. На одном из них изображался воздушный бой: наши самолетики красные, а вражеские - из них половина уже сбита и горит - черные, с белыми кругами на крыльях (белый круг - английский опознавательный знак).
За неделю до начала войны в газетах "Правда" и "Известия" было опубликовано сообщение ТАСС с опровержением "слухов" о близости войны между СССР и Германией. "По данным СССР, - говорилось в сообщении, - Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы..."
Очередной ход в "большой игре"?
Елена Сенявская: Это заявление впоследствии объяснялось обычным "дипломатическим зондажом". Но и оно волей-неволей ввело в заблуждение и успокоило миллионы советских людей, привыкших верить тому, что "пишут в газетах".
Впрочем, несмотря на успокаивающие интонации высших официальных инстанций, атмосфера последних мирных дней была буквально пронизана предчувствием войны и слухами. К примеру, работавший на философском факультете ИФЛИ будущий академик Георгий Александров в середине мая откровенно рассказывал студентам о выступлении Сталина 5 мая 1941 года перед выпускниками военных академий, на котором вождь народов прямо сказал, что скоро им предстоит драться... Выступление Сталина было довольно длинным, до часа. А в печать просочилась только строчка...
Никто, конечно, не строил иллюзий по поводу договоров с Германией. Так, 11 июня заместитель политрука Владимир Абызов писал матери: "...Что в отношении международной обстановки, то это да. Она в настоящий момент напряжена до крайностей. И не случайно... А сосед наш ненадежный, несмотря на то, что мы с ним и имеем договора..."
И тем не менее известна запись в служебном дневнике начальника немецкого генерального штаба генерал-полковника Гальдера: "...О полной неожиданности нашего наступления для противника свидетельствует тот факт, что части были захвачены врасплох в казарменном расположении, самолеты стояли на аэродромах, покрытые брезентом; передовые части, внезапно атакованные нашими войсками, запрашивали командование о том, что им делать..." Он блефовал?
Елена Сенявская: Отчасти. Полной неожиданности все-таки не было. Будущий академик Владимир Виноградов, встретивший войну в городе Ровно, вспоминал: "За три дня до 22 июня пришел приказ на ночь завешивать окна одеялами и спать в обмундировании. Разрешалось снимать сапоги и ремень. Личному составу выдали боеприпасы, противогазы и известные всем медальоны. Командный состав перевели на казарменное положение. Вечером 21 июня командир полка подполковник Макертичев созвал всех командиров и политработников и еще раз подчеркнул, чтобы никто не отлучался из части, с границы поступают самые тревожные сообщения, все может случиться".
Уже в первые дни войны были совершены подвиги, потрясшие человечество. Хрестоматийные: оборона Брестской крепости, шестнадцать воздушных таранов, совершенных советскими летчиками, первые "матросовцы", бросившиеся на вражескую амбразуру на два года раньше Александра Матросова. Бомбардировки Берлина в августе 1941 года балтийскими летчиками с острова Эзель (Сааремаа)... И менее известные. Например, такой эпизод. После жестокого боя в западноукраинский городок Сокаль ворвались фашисты... Танк приближался к разрушенному зданию пограничной комендатуры, в подвале которого были укрыты женщины и дети. И вот навстречу бронированному чудовищу вышел объятый пламенем человек. Сорвав с себя смоченный бензином халат, кинул его на решетку моторного люка, а сам пылающим факелом бросился под танк. Это произошло в первый день войны, около девяти часов утра 22 июня... Только два десятилетия спустя удалось установить имя героя. Им оказался старший военфельдшер 4-й комендатуры 90-го Владимир-Волынского пограничного отряда Владимир Карпенчук.
Но не всем удалось справиться с почти животным страхом, о котором многие вспоминали, перед наступающей гитлеровской армией...
Елена Сенявская: В военных мемуарах встречаются очень яркие описания этих ощущений. "Втиснешься в окоп и чувствуешь, как вздрагивает земля и качает тебя, как ребенка в люльке", - писал участник первых боев ленинградец Виктор Сергеев. Первые письма с фронта поражают солдатской прямотой: "...Папа и мама, вы знаете, что германец напал на Советский Союз 22 июня 1941 года и я нахожусь уже в бою с 22 июня: с 5 часов ночи, - писал домой 20 июля 1941 года красноармеец Егор Злобин. - ... Папа и мама, повидал я страху. Как с первых дней германец начал нас лупить, не найдем места. Мы попали в окружение его. Он нас и потрепал. От полка осталось человек 50, а то побило или в плен забрали. Ну, я насилу из жадных лап его выскочил и сбежал. Нас прикрепили к другому полку, и мы стали отступать на Каунас. Прошли 100 километров, 23 июня подходим к Каунасу. Как нас там встретили самолеты, пушки, пулеметы германские, как начали по нам лупить - не знаем, куда деваться... Ну, в общем, удирали без штанов... А он за нами гонится, и все отступаем и отступаем, он нас бьет и бьет... Голодные, босые, ноги все потерли".
Больной вопрос о дезертирах. Послушаешь некоторых историков, сдавались в плен в первые месяцы войны чуть ли не дивизиями...
Елена Сенявская: Не все были героями. Это так. Растерянность, неразбериха, потеря управления частями, отчаяние, малодушие - тоже характерные приметы трагического начала войны.
Но ведь это не отрицает невероятный патриотизм, поднявший всю страну...
Елена Сенявская: Разумеется, не отрицает. Посудите сами, в Ленинграде уже 22 июня, как только стало известно о нападении гитлеровской Германии на Советский Союз, в военные комиссариаты пришли, не дожидаясь повесток, около 100 тысяч человек. А ведь согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР мобилизация должна была начаться только в полночь, и горвоенкомату пришлось обратиться в горком партии и исполком Ленсовета за разрешением начать ее досрочно.
Описание первого дня войны встречается во многих дневниках военных лет. Вот каким увидела этот день московская студентка Ирина Филимонова: "На улицах, в трамваях - встревоженные, но не растерянные лица людей. На истфаке (МГУ) полно народу, несмотря на воскресенье... Многие парни уже отправились на призывные пункты. Мы с подругой решили пойти на курсы медсестер, а затем - на фронт. Потом состоялся митинг. В Коммунистической аудитории негде было яблоку упасть. Выступали кратко, страстно. Студенты клялись сделать все, чтобы вместе со всем народом преградить путь проклятому фашизму. В конце митинга все встали и запели "Интернационал".
4 июля Государственный комитет обороны принял специальное постановление "О добровольной мобилизации трудящихся Москвы и Московской области в дивизии народного ополчения". И только в течение первых четырех дней в приемные комиссии райвоенкоматов и в партийные органы поступило 168 470 заявлений с просьбой зачислить в ополчение... В короткий срок столица сформировала и направила на фронт 12 дивизий народного ополчения, в которых насчитывалось около 120 тысяч человек. Около 50 тыс. москвичей вступили в истребительные, коммунистические и рабочие батальоны, ушли в партизаны...
По-моему, в первые дни войны родилась песня, от которой и сейчас мурашки по коже...
Елена Сенявская: Да, 24 июня 1941 года знаменитый актер Малого театра Александр Остужев прочитал по радио стихи Василия Лебедева-Кумача, начинавшиеся тревожно-призывным набатом "Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой!". В тот же день стихотворение опубликовали газеты "Известия" и "Красная звезда". А вскоре родилась песня. Художественный руководитель Краснознаменного ансамбля красноармейской песни и пляски Александр Александров, прочитав утром в газете стихи, уже к вечеру сочинил к ним музыку. Ночью вызвали артистов ансамбля и тут же, в репетиционной комнате, написав ноты на доске, выучили ее. Сын композитора Борис Александров вспоминал, что музыка была настолько созвучна стихам, а стихи - происходящему вокруг, что певцы и музыканты иногда от спазмов, сжимающих горло, не могли петь и играть... Утром следующего дня ее исполняли на Белорусском вокзале. Песня стала гимном Великой Отечественной войны.
Хроника первых минут войны
- 22 июня. В 4 часа 00 минут 22 июня 1941 года начальник штаба Черноморского флота контр-адмирал И.Д. Елисеев приказал открыть огонь по немецким самолетам, которые вторглись далеко в воздушное пространство СССР: это был самый первый боевой приказ дать отпор напавшим на СССР нацистам в Великой Отечественной войне.
- В 4 часа 10 минут УНКГБ по Львовской области передало по телефону в НКГБ УССР сообщение о переходе на советскую территорию в районе г. Сокаль ефрейтора вермахта Альфреда Лискова. На допросе в штабе пограничного отряда он заявил, что наступление германских войск начнется на рассвете 22 июня.
- 22 июня в 4 часа 30 минут немецкие войска перешли в наступление. Началась Великая Отечественная война.
- В 5 часов 25 минут Д.Г. Павлов направил командующим 3, 10 и 4-й армиями директиву: "Ввиду обозначившихся со стороны немцев массовых военных действий приказываю: поднять войска и действовать по-боевому".
- В 5 часов 30 минут министерство иностранных дел Германии направило народному комиссару иностранных дел СССР Ноту от 21 июня 1941 года, в которой заявило, что советское правительство, сосредоточив в готовности к нападению свои вооруженные силы на германской границе, "предало и нарушило договоры и соглашения с Германией".
Давайте отметим пунктиром, штрихами некоторые, казалось, незначительные эпизоды, которые, складываясь вместе, уже тогда обозначали нашу будущую Победу.
В небе над Брестской крепостью
Мемориальная доска в Брестской крепости
45-я немецкая дивизия вела бой у Бреста в полном составе до 1 июля 1941 года. Брестская крепость, первой принявшая на себя удар, не сдавалась. Затем против горстки наших окруженных со всех сторон, лишенных воды и еды бойцов были оставлены два штурмовых батальона, усиленные артиллерией.
С нее началось возрождение России.
Спустя 300 лет, в 1941-м, Смоленск опять встал Нерушимой стеной на пути иноземного войска. Смоленское сражение началось 10 июля 1941-го. Это был большой жилой город. Там не был подготовлен оборонительный рубеж. Уже и «линия Молотова», и «линия Сталина» – в глубоком тылу немцев. Дорога на Москву – открыта. Гитлер знал это, и планировал взять Смоленск с ходу, за 12 дней. Но эта битва продолжалась два месяца.
Битва за Смоленск
Именно там, под Смоленском, окончательно рухнула «Операция Барбаросса».
Продолжаем – пунктиром, штрихами…
Уже 14 июля нами впервые применена реактивная артиллерия. «14.07.1941 в 15 часов 15 минут батарея капитана И. А. Флерова нанесла удар по железнодорожному узлу Орша, где стояли немецкие вагоны с боеприпасами и цистерны с го_ рючим….. Враг понес большие потери, в его рядах возникла паника. Те из гитлеровцев, кто уцелел, были взяты в плен. Это чудо-оружие советские бойцы назвали ласково “катюшей”, а немецкие солдаты прозвали его “сталинским органом” (Stalinorgel)».
Для поражения немецких танков все шире привлекалась авиация. Удары она наносила специальными термитными шарами и бутылками с горючей смесью.
30–31 августа наши летчики уничтожили более 100 танков. Тогда же воздушным ударам подверглись 8 аэродромов противника, на которых уничтожили 57 самолетов. Так что не только мы теряли самолеты на земле в начале войны.
11 августа начальник германского Генерального штаба Франц Гальдер записал в дневнике: «Общая обстановка все очевиднее показывает, что колосс Россия… был нами недооценен».
Ельня
Первого значительного успеха мы добились под Ельней, где 24-я армия с 30 августа по 8 сентября провела наступательную операцию. В основу замысла тогда еще генерала Георгия Жукова был положен классический двусторонний охват с окружением и разгромом немцев по частям.
В 7 часов утра около 800 орудий, минометов и реактивных установок обрушили шквал огня на врага. После четырехдневного упорного сопротивления противник под угрозой окружения начал отходить. 6 сентября Ельня была освобождена. 8 сентября Ельнинский выступ, вдававшийся в нашу оборону, был срезан. Пять немецких дивизий потеряли за неделю боев на одном участке фронта – 45 тыс. человек.
Теперь – прошу минуту внимания.
При разгроме Франции и всей ее армии, при разгроме английских экспедиционных сил во Франции, захвате Бельгии, Голландии, Люксембурга германская армия потеряла 45 774 убитыми. То есть общие потери немцев за неделю под Ельней в сентябре 1941-го сопоставимы с потерями за целый год (!) войны в Европе. «Здесь, под Ельней, родилась советская гвардия. Первым четырем стрелковым дивизиям (100, 127, 153 и 161-й), особо отличившимся в боях, было присвоено звание “гвардейская”».
И все это тоже – 1941 год.
Цена первых успехов
Под Смоленском наши безвозвратные потери составили 486 171 человек, а санитарные – 273 803 человека. Страшные цифры. Но и у немцев танковые дивизии лишились половины личного состава и машин, общие потери составили около полумиллиона человек. Здесь впервые – уже в первые месяцы войны – мы начинали выходить на паритет по потерям.
Кто был последним защитником Брестской крепости?
Эти люди заслуживают величайшего восхищения.
ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИК ГУДЕРИАН
О ЗАЩИТНИКАХ БРЕСТСКОЙ КРЕПОСТИ
Музей обороны Брестской крепости
В этой книге нельзя ограничиться одним эпизодом с тараном в небе над Брестской крепостью. Ее оборона – как камертон: Брестская крепость задала героическую тональность всей Великой Отечественной. И пусть о подвиге защитников нам стало известно только после войны, – немцы-то знали. Знали свою судьбу.
Казалось бы: как могут старинные укрепления позапрошлого века защитить от оружия века XX – танков, самолетов, огнеметов, удушливых газов (а они тоже применялись против защитников крепости)?
Укрепления Бреста выглядели внушительно, но только внешне. Кстати, одним из проектировщиков «модернизации» крепостных фортов в 1913-м был царский офицер Дмитрий Карбышев – тот самый несгибаемый генерал Карбышев, которого немцы в феврале 1945-го вместе с другими заключенными концлагеря Маутхаузен превратят на морозе в ледяную глыбу.
Брестская крепость притягивает удивительные совпадения: в лагере для советских военнопленных генерал Карбышев сблизился с тем самым майором Петром Гавриловым, который с 22 июня 1941 года возглавлял оборону крепости. 23 июля (повторю – ИЮЛЯ) Гаврилов тяжело раненным попал в плен. Не через неделю, не через десять дней – через месяц и один день после начала войны. Каким-то чудом майор Гаврилов в немецком плену выжил. После освобождения его восстановили в звании и взяли назад на службу. А в 1957-м, когда о подвиге Бреста узнала вся страна, Гаврилову присвоили звание Героя Советского Союза.
Земляной вал Бреста с казематами в принципе создавал некие возможности для обороны. В 1939 году поляки тоже сразу не сдались. Они героически защищали крепость от бронетанкового корпуса генерала Гудериана – три дня. 14 и 16 сентября отбили семь атак. И ушли из крепости только в ночь на 17 сентября: силы были неравны, поляков было всего 2–2,5 тысячи. На рассвете в нее вошли немцы. В Бресте они не задержались и вскоре передали его нашим войскам. Кстати, именно там в 1918-м был подписан Брестский мир – с теми же немцами.
Гудериан в своих воспоминаниях, правда, поляков не хвалит, больше напирая на бардак в немецких частях. «14 сентября… я быстро начал марш на Брест, чтобы использовать внезапность для достижения успеха… Попытка взять эту цитадель внезапным нападением танков провалилась лишь потому, что поляки поставили во входных воротах старый танк «Рено», который и помешал нашим танкам ворваться в город… 20-я мотодивизия и 10-я танковая дивизия 16 сентября начали совместное наступление на цитадель. Штурмом взяли гребень вала, но атака захлебнулась, так как пехотный полк… не выполнил приказа наступать непосредственно за огневым валом артиллерии. Когда полк, в передовые подразделения которого я тотчас же направился, с опозданием и уже без приказа вновь предпринял атаку, он понес, к сожалению, тяжелые потери, не достигнув успеха. Мой адъютант… пытался прекратить огонь, который вели наступавшие сзади части по своим собственным передовым подразделениям, но был сражен польским снайпером» .
Итак, укрепления крепости позволили полякам продержаться три дня – это известно. Увы, мы не знаем, сколько дней точно держались наши защитники крепости. Точнее, сколько недель, месяцев.
Мы не знаем имени человека, процарапавшего штыком на стене: «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина. 20.VII.41 г.». Он ведь не подписался.
20 июля… Значит, этот солдат воевал в подземельях Брестской крепости уже месяц, практически без пищи и боеприпасов. У наших солдат были консервы и патроны, но совершенно не было воды. Немцы это быстро поняли и блокировали доступ из руин крепости к реке. Дожидались, пока последние защитники, врывшиеся в землю посреди гор разложившихся на жаре трупов, просто умрут от жажды. Несмотря на это – только организованная оборона крепости каким-то чудом продолжалась до августа 1941 года. Но долго еще и после боялись подходить немцы к подземельям. Словно зомби, восставшие из ада, поднимались оттуда по ночам черные тени, и звучали автоматные очереди. По немецким источникам, последние очаги сопротивления в Бресте были подавлены только в сентябре. Когда уже пал Киев и Смоленск. Есть и другие легенды. В северокавказской прессе был опубликован рассказ, как уже поздней осенью в момент, когда эсэсовцев выстроили на плацу для награждения за очередные «подвиги»…
«…Из подземных казематов крепости вышел высокий подтянутый офицер Красной Армии. Он ослеп… и шел с вытянутой левой рукой. Правая рука его лежала на кобуре пистолета, он был в рваной форме, но шел с гордо поднятой головой, двигаясь (наощупь) вдоль плаца. Неожиданно для всех немецкий генерал вдруг четко отдал честь советскому офицеру, последнему защитнику Брестской крепости, за ним отдали честь и все офицеры немецкой дивизии. Красноармейский офицер вынул из кобуры пистолет, выстрелил себе в висок. Когда проверили документы – партийный и военный билеты, – узнали, что он уроженец ЧИАССР, старший лейтенант пограничных войск».
Фамилия – Барханоев. Ее нет среди тех, чьи имена увековечены на плитах мемориального комплекса «Брестская крепостьгерой». Там вообще нет фамилий 3/4 защитников, так навсегда и оставшихся Неизвестными солдатами. Но действительно довольно много других кавказских – в том числе вайнахских – фамилий. Так что хорошая легенда, правильная. В интернете она гуляет под названием «Последний защитник Брестской крепости». Однако это не совсем точно, этот герой – не был последним защитником.
Писатель Сергей Смирнов, благодаря которому мы и узнали о подвиге героев Бреста, долгие годы пытался выяснить, кто же был последним, или последними. Одна из глав его знаменитой книги, удостоенной Ленинской премии, так и называется – «Последние». Смирновым записан поразительный рассказ еврейского скрипача Ставского, позднее расстрелянного в гетто. Этот рассказ привел старшина Дурасов, который сам был ранен под Брестом, попал в плен и остался в рабочей команде при немецком госпитале.
«Однажды, – это было, как вспоминает Дурасов, в апреле 1942 года, – скрипач опоздал часа на два на работу и, когда пришел, с волнением рассказал товарищам о том, что с ним случилось. На дороге его остановили немцы и увезли в крепость. Там, среди развалин, в земле была пробита широкая дыра, уходившая куда-то глубоко вниз. Вокруг нее с автоматами наготове стояла группа немецких солдат.
– Спускайся туда! – приказал скрипачу офицер. – Там, в подземелье, до сих пор скрывается один русский. Он не хочет сдаваться и отстреливается. Ты должен уговорить его выйти наверх и сложить оружие – мы обещаем сохранить ему жизнь.
Когда скрипач спустился, в темноте грянул выстрел.
– Не бойся, иди сюда, – говорил неизвестный. – Я выстрелил просто в воздух. Это был мой последний патрон. Я и сам решил выйти – у меня уже давно кончился запас пищи. Иди и помоги мне…
Когда они кое-как выкарабкались наверх, последние силы оставили незнакомца, и он, закрыв глаза, изнеможденно опустился на камни развалин. Гитлеровцы, стоя полукругом, молча, с любопытством смотрели на него. Перед ними сидел невероятно исхудавший, заросший густой щетиной человек, возраст которого было невозможно определить. Нельзя было также догадаться о том, боец это или командир, – вся одежда на нем висела лохмотьями.
Видимо, не желая показать врагам свою слабость, неизвестный сделал усилие, чтобы встать, но тут же упал на камни. Офицер бросил приказание, и солдаты поставили перед ним открытую банку с консервами и печенье, но он не притронулся ни к чему. Тогда офицер спросил его, есть ли еще русские там, в подземелье.
– Нет, – ответил неизвестный. – Я был один, и я вышел только для того, чтобы своими глазами посмотреть на ваше бессилие здесь, у нас, в России…
По приказанию офицера музыкант перевел ему эти слова пленного.
И тогда офицер, обращаясь к своим солдатам, сказал:
– Этот человек – настоящий герой. Учитесь у него, как нужно защищать свою землю…»
Это было в апреле 1942 года. Имя и судьба героя остались неизвестными.
Брестская крепость заложила, выражаясь современным языком, один из главных алгоритмов той войны. Ее защитников можно было убить. Можно было взять в плен. Но победить их было нельзя.
Раз за разом уничтоженные очаги сопротивления снова оживали и назавтра огрызались огнем, а после очередного рапорта об «окончательной» зачистке крепости немецкое военное кладбище в ее окрестностях продолжало расширяться. Когда 24 июня майор Гаврилов возглавил оборону, у него было 400 бойцов.
Чуть больше, чем у обессмертившего себя в веках спартанского царя Леонида.
Из надписей на плитах мемориала «Брестская крепость»:
ШУМКОВ Александр Иванович
р. в 1913 в г. Константиновка Донецкой обл., в РККА с 1939, окончил курсы мл. лейтенантов, лейтенант, командир 9-й стрелковой роты
ШУМКОВА Любовь Сергеевна
р. в 1919 в д. Романово Лебедянского р-на Липецкой обл., жена лейтенанта А. И. Шумкова, командира 9-й стрелковой роты 84-го СП, погибла 22 июня 1941.
ШУМКОВА Светлана Александровна,
Московский анабасис бравого генерала Блюментрита
Если я возьму Киев, я возьму Россию за ноги; если я возьму Петербург, я возьму ее за голову; заняв Москву, поражу ее в сердце.
Наполеон I
Понятно, что в сводках Совинформбюро наши сами себя хвалили. А как еще? Надо поддерживать боевой дух. Не голову же пеплом посыпать… Но дело в том, что не меньше нас хвалили и немцы!
Правда, выяснилось это уже после войны, когда увидели свет дневники гитлеровских генералов. Заяви такое вслух немецкий военачальник, безрезультатно штурмуя или откатываясь от Москвы, его бы лишили орденов, звания и расстреляли перед строем. В вермахте тоже с этим не церемонились.
В 1946–48 годах американцы пытались выведать у пленных немецких генералов, в чем секрет непобедимости русской армии. На роль Мальчиша-Кибальчиша эти потрепанные вояки не годились, и на вопросы отвечали честно. В результате этих то ли интервью, то ли протоколов допросов и появилась книга «Роковые решения вермахта», которую американский редактор представил вполне откровенно: «Мы, американцы, должны извлечь пользу из неудачного опыта других».
Одним из тех, кто вынужден был рассказывать о своих поражениях, – начальник штаба 4-й армии вермахта генерал Гюнтер Блюментрит1. Удивительно, но этот фашист отзывается о противнике – русских – гораздо более позитивно, чем сегодня некоторые наши собственные «либеральные» публицисты. Хотя местами его чисто европейская дремучесть вызывает даже умиление – а ведь вторую войну воевал человек против нас. В общем, очень интересная Россия получается у генерала Блюментрита.
«Близкое общение с природой позволяет русским свободно передвигаться ночью в тумане, через леса и болота. Они не боятся темноты, бесконечных лесов и холода. Им не в диковинку зимы, когда температура падает до минус 45. Сибиряк, которого частично или даже полностью можно считать азиатом, еще выносливее, еще сильнее… Мы уже испытали это на себе во время Первой мировой войны, когда нам пришлось столкнуться с сибирским армейским корпусом».
Да уж, сибиряки, подошедшие на подмогу Москве, сумели впечатлить лощеного германского офицера. Сразу и вспомнил нас, и всё былое…
«Для европейца, привыкшего к небольшим территориям, расстояния на Востоке кажутся бесконечными… Ужас усиливается меланхолическим, монотонным характером русского ландшафта, который действует угнетающе, особенно мрачной осенью и томительно долгой зимой. Психологическое влияние этой страны на среднего немецкого солдата было очень сильным. Он чувствовал себя ничтожным, затерянным в этих бескрайних просторах».
Вот, оказывается, как. Мы видели во фрицах извергов, душителей, губителей людей. А оказывается, их тонкая душевная организация страдала от необозримости российских просторов… Приходилось им действовать по Фрейду – через силу выдавливать из себя на этой гнетущей бескрайней земле свои психологические европейские комплексы. Жечь, расстреливать, насиловать. И чего было к нам лезть таким тонким натурам? Но характеристика, согласитесь, любопытная. Такого нарочно не придумаешь. Короче, природа наша Блюментриту не нравится, а вот русского солдата он оценивает высоко, на собственном горьком опыте двух войн.
«Русский солдат предпочитает рукопашную схватку. Его способность не дрогнув выносить лишения вызывает истинное удивление. Таков русский солдат, которого мы узнали и к которому прониклись уважением еще четверть века назад».
Прониклись уважением? То-то расстреливали пленных прямо на марше, сбрасывая трупы в обочину. Или боялись, а потому зверствовали? Нет, не понять нам, славянским недочеловекам, тонкостей душевной организации противника. Дальше – еще интереснее. Оказывается, немцы не знали нашего оборонного потенциала! Хорошо же была налажена секретность в предвоенном СССР, которую интеллигенция считала глупой шпиономанией. Подчеркну, эти воспоминания относятся не к весне 1945-го, когда мы стояли на подступах к Берлину, а к осени 1941-го, когда немец пер на Москву.
«Нам было очень трудно составить ясное представление об оснащении Красной Армии… Гитлер отказывался верить, что советское промышленное производство может быть равным немецкому. У нас было мало сведений относительно русских танков. Мы понятия не имели о том, сколько танков в месяц способна произвести русская промышленность. Трудно было достать даже карты, так как русские держали их под большим секретом. Те карты, которыми мы располагали, зачастую были неправильными и вводили нас в заблуждение.
О боевой мощи русской армии мы тоже не имели точных данных. Те из нас, кто воевал в России во время Первой мировой войны, считали, что она велика, а те, кто не знал нового противника, склонны были недооценивать ее».
Были, как выясняется, и в верхушке германского генералитета трезвые головы. И решались высказываться – пока война еще не началась.
«Фельдмаршал фон Рундштедт, командовавший группой армий “Юг” и после фельдмаршала фон Манштейна наш самый талантливый полководец во время Второй мировой войны, в мае 1941 г. сказал о приближающейся войне следующее:
“Война с Россией – бессмысленная затея, которая, на мой взгляд, не может иметь счастливого конца. Но если, по политическим причинам, война неизбежна, мы должны согласиться, что ее нельзя выиграть в течение одной лишь летней кампании”» (напомню, именно эта задача официально ставилась перед армией фюрером. – В. М.).
Но вот война началась – и немцы в недоумении. Не ЕвроПа-с, господа, вам тут совсем не Европа. Да, скифы мы…
«Поведение русских войск даже в первых боях находилось в поразительном контрасте с поведением поляков и западных союзников при поражении. Даже в окружении русские продолжали упорные бои. Там, где дорог не было, русские в большинстве случаев оставались недосягаемыми. Они всегда пытались прорваться на восток… Наше окружение русских редко бывало успешным».
Война продолжалась и преподносила все новые неприятные сюрпризы.
«От фельдмаршала фон Бока до солдата все надеялись, что вскоре мы будем маршировать по улицам русской столицы. Гитлер даже создал специальную саперную команду, которая должна была разрушить Кремль.
Когда мы вплотную подошли к Москве, настроение наших командиров и войск вдруг резко изменилось. С удивлением и разочарованием мы обнаружили в октябре и начале ноября, что разгромленные русские вовсе не перестали существовать как военная сила. В течение последних недель сопротивление противника усилилось, и напряжение боев с каждым днем возрастало…»
Блюментрит наврядли читал «Войну и мир» и про дубину народной войны он, конечно, не слышал. А вот судьбу Наполеона в своих воспоминаниях мусолит постоянно. Нет, сравнивать Гитлера с Бонапартом – это не было голой придумкой советской пропаганды. Так считали и сами немцы.
«Глубоко в нашем тылу, в огромных лесных и болотистых районах, начали действовать первые партизанские отряды… Они нападали на транспортные колонны и поезда с предметами снабжения, заставляя наши войска на фронте терпеть большие лишения. Воспоминание о Великой армии Наполеона преследовало нас, как привидение. Книга мемуаров наполеоновского генерала Коленкура, всегда лежавшая на столе фельдмаршала фон Клюге, стала его библией. Все больше становилось совпадений с событиями 1812 г.»
Все больше совпадений? А вы как хотели? Вторая Отечественная!
Но уж вовсе удивительным, будто придуманным изобретательным сценаристом, кажется эпизод с французами, снова наступавшими на Москву, – в 1941-м. Однако нет, это не фантастика, а аутентичные мемуары генерала вермахта.
«Четыре батальона французских добровольцев, действовавших в составе 4-й армии, оказались менее стойкими. У фельдмаршал фон Клюге обратился к ним с речью, напомнив о том, как во времена Наполеона французы и немцы сражались здесь бок о бок против общего врага. На следующий день французы смело пошли в бой, но, к несчастью, не выдержали ни мощной контратаки противника, ни сильного мороза и метели. Таких испытаний им еще никогда не приходилось переносить. Французский легион был разгромлен… Через несколько дней он был отведен в тыл и отправлен на Запад».
Бой на Бородинском поле. Осень 1941
Если бы я писал киносценарий из эпохи наполеоновских войн, то махнул бы рукой на строгое следование исторической правде и вставил бы этот эпизод с французским легионом, в серой форме вермахта, – погибающим на заснеженном поле Бородина. Здесь была бы правда иного уровня – художественная.
«И вдруг на нас обрушилась новая, не менее неприятная неожиданность. Во время сражения за Вязьму появились первые русские танки Т-34… В результате наши пехотинцы оказались совершенно беззащитными. Требовалось по крайней мере 75-мм орудие, но его еще только предстояло создать. В районе Вереи танки Т-34 как ни в чем не бывало прошли через боевые порядки 7-й пехотной дивизии, достигли артиллерийских позиций и буквально раздавили находившиеся там орудия».
Он втоптал их прямо в грязь
Русского солдата мало убить, его надо еще и повалить!
Фридрих II Великий
Но, может, этот самый Блюментрит был в вермахте отступником, своего рода моральным уродом, несмотря на свою высокую должность? Может, лишь он один среди германских милитаристов отдавал должное врагу? Да нет.
Вот книга под броским названием «1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо железных» британца Роберта Кершоу. Она построена на серии интервью с выжившими ветеранами похода на Россию. Это самые обычные солдаты и офицеры вермахта. «Русские не сдаются. Взрыв, еще один, с минуту все тихо, а потом они вновь открывают огонь…»
«С изумлением мы наблюдали за русскими. Им, похоже, и дела не было до того, что их основные силы разгромлены…»
«Буханки хлеба приходилось рубить топором. Нескольким счастливчикам удалось обзавестись русским обмундированием…» «Боже мой, что же эти русские задумали сделать с нами? Мы все тут сдохнем!..» Однако, может, и это – окопная правда, зато те, кто возглавлял нашествие и видел, так сказать, всю картину объемно, другого мнения? В мемуарах немецких военачальников – а это огромная литература, – конечно, много самолюбования, попыток оправдаться, объясниться перед потомками. Тем не менее, все боевые генералы как один отдают должное русским – начиная с первых дней войны.
Генерал-полковник (позднее – фельдмаршал) фон Клейст, летом 41-го – командующий 1-й танковой группой, которая наступала на Украине:
«Русские с самого начала показали себя как первоклассные воины, и наши успехи в первые месяцы войны объяснялись просто лучшей подготовкой. Обретя боевой опыт, они стали первоклассными солдатами. Они сражались с исключительным упорством, имели поразительную выносливость…»
Генерал фон Манштейн (тоже будущий фельдмаршал):
«Часто случалось, что советские солдаты поднимали руки, чтобы показать, что они сдаются нам в плен, а после того как наши пехотинцы подходили к ним, они вновь прибегали к оружию; или раненый симулировал смерть, а потом с тыла стрелял в наших солдат».
Дневник генерала Гальдера (1941 год):
«Следует отметить упорство отдельных русских соединений в бою. Имели место случаи, когда гарнизоны дотов взрывали себя вместе с дотами, не желая сдаваться в плен». (Запись от 24 июня.) «Сведения с фронта подтверждают, что русские всюду сражаются до последнего человека… Бросается в глаза, что при захвате артиллерийских батарей и т. п. в плен сдаются немногие». (29 июня.) «Бои с русскими носят исключительно упорный характер. Захвачено лишь незначительное количество пленных». (4 июля.)
Фельдмаршал Браухич (июль 1941 года):
«Своеобразие страны и своеобразие характера русских придает кампании особую специфику. Первый серьезный противник».
Добавлю, что для гитлеровцев он оказался и последним. В общем, все понятно и достаточно очевидно. Но чтобы уже закончить с немцами, дам целиком историю, описанную командиром 41-го танкового корпуса вермахта генералом Райнгартом. Про то, как немцы впервые увидели советский тяжелый танк КВ. По-моему, история потрясающая.
«Примерно сотня наших танков, из которых около трети были Т-IV, заняли исходные позиции для нанесения контрудара. С трех сторон мы вели огонь по железным монстрам русских, но все было тщетно… Эшелонированные по фронту и в глубину русские гиганты подходили все ближе и ближе. Один из них приблизился к нашему танку, безнадежно увязшему в болотистом пруду. Безо всякого колебания черный монстр проехался по танку и вдавил его гусеницами в грязь. В этот момент прибыла 150-мм гаубица. Пока командир артиллеристов предупреждал о приближении танков противника, орудие открыло огонь, но опять-таки безрезультатно.
Один из советских танков приблизился к гаубице на 100 метров. Артиллеристы открыли по нему огонь прямой наводкой и добились попадания – все равно что молния ударила. Танк остановился. “Мы подбили его”, – облегченно вздохнули артиллеристы. Вдруг кто-то из расчета орудия истошно завопил: “Он опять поехал!” Действительно, танк ожил и начал приближаться к орудию. Еще минута, и блестящие металлом гусеницы танка словно игрушку впечатали гаубицу в землю. Расправившись с орудием, танк продолжил путь как ни в чем не бывало».
Войны сопровождали всю историю человечества. Какие-то были затяжными и длились десятилетия. Другие шли всего несколько дней, некоторые и вовсе - меньше часа.
Вконтакте
Однокласники
Война Судного дня (18 дней)
Война между коалицией арабских стран и Израилем стала четвертой в череде военных конфликтов на Ближнем востоке с участием молодого еврейского государства. Целью захватчиков было возвращение территорий, занятых Израилем в 1967 году.Вторжение тщательно готовилось и началось с атаки объединенных войск Сирии и Египта во время иудейского религиозного праздника Йом Киппур, то есть Судный день. В этот день в Израиле верующие иудеи молятся и воздерживаются от пищи почти сутки.
Военное вторжение стало для Израиля полной неожиданностью, и первые двое суток перевес был на стороне арабской коалиции. Спустя несколько дней маятник качнулся в сторону Израиля, и стране удалось остановить захватчиков.
СССР заявил о поддержке коалиции и предупредил Израиль о самых тяжелых последствиях, которые будут ждать страну в случае продолжения войны. В это время войска ЦАХАЛ уже стояли рядом с Дамаском и в 100 км от Каира. Израиль был вынужден отвести войска.
Все боевые действия заняли 18 дней. Потери со стороны израильской армии ЦАХАЛ составили около 3000 погибших, со стороны коалиции арабских стран - около 20 000.
Сербско-болгарская война (14 дней)
В ноябре 1885 года король Сербии объявил Болгарии войну. Причиной конфликта стали спорные территории - Болгария присоединила маленькую турецкую провинцию Восточная Румелия. Усиление Болгарии грозило влиянию на Балканах Австро-Венгрии, и империя сделала сербов марионеткой для нейтрализации Болгарии. 
За две недели боевых действий с обеих сторон конфликта погибло две с половиной тысячи человек, около девяти тысяч были ранены. Мир был подписан в Бухаресте 7 декабря 1885 года. По итогам этого мира формальной победительницей была объявлена Болгария. Никакого передела границ не было, однако де-факто объединение Болгарии с Восточной Румелией было признано.
Третья индо-пакистанская война (13 дней)
В 1971 году Индия вмешалась в гражданскую войну, которая шла в Пакистане. Тогда Пакистан был разделен на две части, западную и восточную. Жители Восточного Пакистана претендовали на независимость, обстановка там была тяжелой. Множество беженцев наводнили Индию. 
Индия была заинтересована в ослаблении давнего противника, Пакистана, и премьер Индира Ганди отдала распоряжение о вводе войск. За неполные две недели боевых действий индийские войска добились запланированных целей, Восточный Пакистан получил статус независимого государства (сейчас оно называется Бангладеш).
Шестидневная война
6 июня 1967 года развернулся один из многочисленных арабо-израильских конфликтов на Ближнем Востоке. Он получил название Шестидневной войны и стал самым драматичным в новейшей истории Ближнего Востока. Формально боевые действия начал Израиль, так как первым нанес воздушный удар по Египту.Однако еще за месяц до этого египетский лидер Гамаль Абдель Насер публично призывал уничтожить евреев как нацию, а всего против маленькой страны объединились 7 государств.
Израиль нанес мощный упреждающий удар по египетским аэродромам и двинулся в наступление. За шесть дней уверенной атаки Израиль занял весь Синайский полуостров, Иудею и Самарию, Голанские высоты и Сектор Газа. Кроме того, была захвачена территория Восточного Иерусалима с его святынями — в том числе Стеной плача.
Израиль потерял 679 человек убитыми, 61 танк, 48 самолетов. Арабская сторона конфликта потеряла около 70 000 человек убитыми и огромное количество военной техники.
Футбольная война (6 дней)
Сальвадор и Гондурас начали войну после отборочного матча за право выхода на ЧМ по футболу. Соседи и давние соперники, жители обеих стран были подогреты сложными территориальными отношениями. В городе Тегусигальпа в Гондурасе, где проходили матчи, случились массовые беспорядки и жестокие драки между болельщиками двух стран. 
В результате 14 июля 1969 года на границе двух стран произошел первый боевой конфликт. Кроме того, страны сбивали самолеты друг друга, произошло несколько бомбардировок и Сальвадора, и Гондураса, шли ожесточенные наземные бои. 18 июля стороны согласились на переговоры. К 20-му июля прекратились боевые действия.
Большинство пострадавших в Футбольной войне - мирные жители
Обе стороны сильно пострадали в войне, экономике Сальвадора и Гондураса был нанесен огромный ущерб. Погибли люди, причем большинство составили мирные жители. Потери в этой войне не были подсчитаны, называются цифры от 2000 до 6000 погибших суммарно с обеих сторон.
Агашерская война (6 дней)
Этот конфликт известен также как “Рождественская война”. Война разгорелась из-за куска пограничной территории между двумя государствами, Мали и Буркина-Фасо. Богатая природным газом и минералами Агашерская полоса была нужна обоим государствам. 
Спор перешел в острую фазу, когда
В конце 1974 года новый лидер Буркина-Фасо решил положить конец дележу важных ресурсов. 25 декабря армия Мали начала наступление на Агашер. Войска Буркина-Фасо стала контратаковать, но несли большие потери.
Прийти к переговорам и остановить огонь удалось только к 30 декабря. Стороны обменялись пленными, подсчитали убитых (в сумме оказалось около 300 человек), однако поделить Агашер не смогли. Через год суд ООН постановил поделить спорную территорию ровно пополам.
Египетско-ливийская война (4 дня)
Конфликт между Египтом и Ливией в 1977 году продлился всего несколько дней и не принес никаких изменений - после окончания военных действий оба государства остались “при своем”.Ливийский лидер Муаммар Каддафи, инициировал марши протеста против партнерских отношений Египта с Штатами и попыткой наладить диалог с Израилем. Акция кончилась арестом нескольких ливийцев на сопредельных территориях. Конфликт быстро перерос в боевые действия.
За четыре дня Ливия и Египет провели несколько танковых и воздушных боев, две дивизии египтян заняли ливийский город Мусаид. В конце концов боевые действия были закончены и при посредничестве третьих лиц был установлен мир. Границы государств не изменились и никакие принципиальные договоренности достигнуты не были.
Португало-индийская война (36 часов)
В историографии этот конфликт носит название Индийской аннексии Гоа. Война была акцией, которую инициировала индийская сторона. В середине декабря Индия провела массированное военное вторжение в португальскую колонию на юге полуострова Индостан. 
Боевые действия продолжались 2 дня и велись с трех сторон - территорию бомбили с воздуха, в заливе Мормуган три индийских фрегата разбили немногочисленный португальский флот, а на земле в Гоа вторглись несколько дивизий.
Португалия до сих пор считает, что действия Индии были нападением; вторая сторона конфликта называет эту операцию освободительной. Португалия официально капитулировала 19 декабря 1961 года, спустя полтора суток после начала войны.
Англо-Занзибарская война (38 минут)
Вторжение имперских войск на территорию Занзибарского султаната вошла в Книгу рекордов Гиннесса как самая короткая война за всю историю человечества. Великобритании не понравился новый правитель страны, который захватил власть после смерти двоюродного брата. 
Империя потребовала передать полномочия английскому протеже Хамуду бин Мухаммеду. Последовал отказ, и рано утром 27 августа 1896 года британская эскадра подошла к берегу острова и стала ждать. В 9.00 истекал срок выдвинутого Британией ультиматума: либо власти сдают свои полномочия, либо корабли начнут обстреливать дворец. Узурпатор, захвативший с небольшой армией султанскую резиденцию, ответил отказом.
Два крейсера и три канонерские лодки открыли огонь минута в минуту после истечения срока. Единственный корабль занзибарского флота был потоплен, султанский дворец превратился в пылающие руины. Новоявленный султан Занзибара бежал, а на полуразрушенном дворце остался реять флаг страны. В конце концов прицельным выстрелом его сбил британский адмирал. Падение флага по международным нормам означает капитуляцию.
Весь конфликт продлился 38 минут --от первого выстрела до опрокинутого флага. Для африканской истории этот эпизод считается не столько комичным, сколько глубоко трагическим - в этой микровойне погибло 570 человек, все они были гражданами Занзибара.
К несчастью, продолжительность войны никак не связана ни с её кровопролитностью, ни с тем, как она повлияет на жизнь внутри страны и во всем мире. Война - всегда трагедия, которая оставляет незаживающий рубец в национальной культуре.
Никита Хрущев утверждал, что в первую неделю войны Сталин самоустранился от дел и пребывал в прострации. Западные историки также писали, что глава СССР пропал из СМИ на 10 дней. Мы решили выяснить, чем был занят Сталин после 22 июня 1941 года.
22 июня
Георгий Жуков утверждал, что он звонил Сталину в полпервого ночи перед началом войны и информировал о положении дел на границе. В Кремле уже знали о донесениях перебежчика о приказе Гитлера атаковать СССР. Большинство источников свидетельствуют, что Иосиф Виссарионович высказывал сомнения в достоверности этой информации.
После получения первых сведений о бомбардировке он появился в своем рабочем кабинете в 5 часов 45 минут, о чем имеется запись в тетради посетителей.
«Его рябое лицо осунулось. В нём проглядывалось подавленное настроение», - вспоминал управляющий делами Совнаркома Яков Чадаев. В семь утра Сталин сделал звонок в Минск первому секретарю КП(б) Белоруссии Пантелеймону Пономаренко и призвал его «лично перенести свою работу в Военный совет фронта».
В этом разговоре Иосиф Сталин неудовлетворительно отозвался о военных. В частности сказал: «Обстановку штаб знает плохо».
В целом историки этот день характеризуют как время неопределенности и ожидания достоверных сведений с фронтов. Последний посетитель покинул рабочий кабинет Сталина в 16 часов 45 минут.
23 июня
В тетради посетителей отмечено, что Сталин дважды принимал высших советских чиновников. Первым вошел Молотов в 3 часа 20 минут, последним вышел начальник отделения 1-го отдела (охрана высших должностных лиц) Главного управления государственной безопасности НКВД СССР Николай Власик в час ночи следующих суток. В этот день Сталин подписал Указ об общей открытой мобилизации.
24 июня
В этот день первым в кабинет Сталина вошел Народный комиссар среднего машиностроения СССР Вячеслав Малышев. Это было в 16 часов 20 минут. По общему мнению, в СССР пришло осознание надвигающейся катастрофы.
Сталиным было принято решение об образовании Совета по эвакуации, который возглавили Косыгин и Шверник. Последующие события показали, насколько правильным и своевременным был этот шаг. То же самое можно сказать и о создании Советского Информбюро.
25 июня
В этот день в тетради посетителей зафиксированы многочисленные встречи. Сталин принимал своих подчиненных дважды: с полночи до 5:50 утра и с 19:40 до часу ночи 26 июня.
Им была подписана директива «О формировании группы армий Резерва Главного Командования» под командованием Маршала Советского Союза Семена Будённого. Это решение это свидетельствовало о том, что в Москве осознавали возможность разворота главного удара Вермахта с центра на юг.
Также были отданы приказы о форсированном отходе 3-й и 10-й армий с тем, чтобы выйти из угрозы окружения под Минском. Тогда же управляющий делами Совнаркома Яков Чадаев стал свидетелем разговора Сталина с народным комиссаром обороны СССР Семеном Тимошенко о Якове Джугашвили, который просился на войну.
Сталин категорически высказался против каких-либо льгот его старшему сыну. Был подписан приказ № 222 «О немедленном введении в действие порядка рассмотрения дел военными трибуналами». В Кремле не забывали и о союзниках Германии. Советская авиация нанесла бомбовый удар по Южной и Средней Финляндии, прежде всего по Хельсинки и Турку.
26 июня
Рабочий день Сталина начался с 12 часов 10 минут и закончился в 23 часа 20 минут. Сведения с фронтов по-прежнему носили неустойчивый характер. Из приказов, подписанных в эти сутки, следует отметить конкретику принимаемых решений:
Порядок выдачи пособий и полевых денег военнослужащим действующей армии.
- Преобразование транспортных прокуратур железных дорог и водных бассейнов в военные прокуратуры.
- Переход в собственность обмундирования, выданного рядовому и младшему начальствующему составу, убывающему на фронт.
Также Сталин провел экстренное совещание с Жуковым, которого срочно отозвали с Юго-Западного фронта, с Тимошенко и Ватутиным. Речь шла о драматической обстановке на Западном фронте. Немецкие танки подошли к Минску.
27 июня
В этот день Сталин начал принимать посетителей в своем кабинете с полпятого вечера и практически до трех часов ночи 28-го числа. Было проведено совещание членов Политбюро.
Иосиф Виссарионович предложил провести мобилизацию коммунистов с тем, чтобы усилить контроль в войсках и сделать акцент на идейно-политической работе в РККА.
Также были подписаны постановления Центрального Комитета Компартии «о вывозе из Москвы государственных запасов ценных металлов, драгоценных камней, Алмазного фонда СССР и ценностей Оружейной палаты Кремля».
К этому времени уже стали известны многочисленные факты зверств немцев, поэтому было решено организовать вывоз людей из территорий, которые могут быть оккупированы врагом.
28 июня
В тетради посетителей первым значится Молотов, который зашел в кабинет Сталина в полвосьмого вечера. Последним вышел Меркулов в 00:15 минут 29-го числа.
Сталин практически весь день провел в одиночестве. Историк Георгий Куманёв, неоднократно беседовавший с Молотовым, ссылаясь на слова наркома иностранных дел СССР, написал о глубоких переживаниях первого лица государства, связанных, прежде всего, с политическими просчетами.
«Он в самом деле не верил, что война так близка. И эта его позиция оказалась ошибочной», - вспоминал Молотов. Британский историк Саймон Монтефиоре также придерживается этой версии: «Нервный срыв представляется вполне правдоподобным и возможным. Сталин был сильно подавлен неудачами на фронте и смертельно устал».
В то же время имеются разногласия среди историков, касательно даты психологического кризиса, приведшей к конфликту с военными.
29 июня
По словам Жукова, 29 июня Сталин дважды навещал Наркомат обороны, где и произошел конфликт между руководителем государства и высшим командованием. В адрес военных прозвучала резкая критика о беспомощности высших чинов РККА, которые даже не могут наладить нормальную связь.
Молотов впоследствии рассказал о разговоре на повышенных тонах, переходящем на оскорбительные упреки.
«…Сталин потерял самообладание, узнав, что немцы второй день хозяйничают в Минске, а западнее столицы Белоруссии враг захлопнул капкан вокруг основной массы войск Западного фронта, что значило: путь гитлеровским армиям на Москву открыт», - писал Иван Стаднюк, опираясь на очевидцев того совещания.
Между тем, есть и другие официальные документы, говорящие о преодолении кризиса власти. В частности, в этот день наркоматом обороны по согласованию со Сталиным был учрежден пост командующего ВВС с самыми широкими полномочиями. На эту должность был назначен Павел Жигарев.
Сталин расширил круг вопросов, которые мог бы решать самостоятельно новый руководитель боевой авиации. Объяснил он это тем, что этот род войск должен как можно быстрее реагировать на угрозы, а не заниматься различными согласованиями.
Ситуация в небе начала постепенно улучшаться, насколько это было возможно в тех условиях. Очевидную правильность этого решения показала битва за Москву.
Имеется также альтернативная версия, согласно которой Сталин самоустранился от управления страной. Она базируется на воспоминаниях Никиты Хрущева, который ссылался на рассказы Лаврентия Берия.
Общая позиция историков-антисталинистов сводится к фактическому дезертирству главы государства в начале войны. В частности, американские библиографы Сталина (Джонатан Люис и Филип Вайтхед так описывали это период: «Сталин был в прострации. В течение недели он редко выходил из своей виллы в Кунцево. Его имя исчезло из газет. В течение 10 дней Советский Союз не имел лидера. Только 1 июля Сталин пришёл в себя». Однако исторические документы свидетельствуют об обратном.
