Открытие камчатки. Кто открыл Камчатку? Какой отечественный путешественник исследовал полуостров камчатка

(31 октября (11 ноября) 1711, Москва -- 25 февраля (8 марта) 1755, Санкт-Петербург) -- русский ботаник, этнограф, географ, путешественник, исследователь Сибири и Камчатки, автор знаменитой книги «Описание земли Камчатки» (1756).

Сведений о детских и юношеских годах Степана Крашенинникова почти не сохранилось. Известно только, что он родился 31 октября 1711 года в Москве, в семье солдата.

С 1724 по 1732 год. Степан обучался в Московской Заиконоспасской школе, которая также имела название Славяно-греко-латинской академии. Это было духовное училище. Первые четыре года здесь изучался латинский язык, что впоследствии очень пригодилось Крашенинникову, ибо в то время по-латыни писались многие научные труды.

В 1724 году шла подготовка к большой экспедиции, которая в истории получила название Камчатской. Она длилась пять лет и ознаменовалась важными исследованиями и открытиями на северо-востоке Азии. Крашенинников в то время еще учился, а вот во Второй Камчатской экспедиции ему уже довелось принять участие.

Сие знаменательное событие произошло в 1732 году, когда молодой Степан Крашенинников в числе двенадцати учеников Заиконоспасской школы был отправлен в Петербург для участия в экспедиции.

Экспедиция проводилась тогда с поистине грандиозным размахом и не имела равных в мире. В ней участвовали 600 человек, которые были разделены на отряды. Северные отряды имели задачу исследовать и нанести на карту все побережье Северного Ледовитого океана от Белого моря до Камчатки; на ее выполнение ушло 10 лет.

Отрядам под начальством В. Беринга и А.И. Чирикова нужно было "сыскать неизвестные американские берега", а также найти Северный путь в Японию. Работы этих отрядов ознаменовались замечательными научными результатами. атласов беринг крашенинников камчатка

И, наконец, перед экспедицией стояла проблема исследования и описания малоизученных территорий Сибири и особенно Камчатки. Эту задачу нужно было выполнять отряду, который снарядила Петербургская Академия наук.

Именно в помощь этому отряду, для выполнения подсобных работ, и были затребованы учащиеся Московской Заиконоспасской школы. Однако такой чести удостоилось только пятеро человек. Вскоре после прибытия в Петербург Крашенинников стал студентом академии и восемь месяцев перед отправкой в экспедицию пробыл в столице.

Эти экспедиции не случайно получили название "Камчатских", поскольку лишь с открытием Камчатки стали возможны систематические плавания русских на север и восток Тихого океана. От Камчатки российские корабли должны были направиться в Америку, таким образом, Камчатка становится важной опорой России на Тихом океане.

Ученые-естествоиспытатели в то время еще не посещали Камчатку. Интересные сведения о ней для науки собрал лишь смелый землепроходец Владимир Атласов, который свой первый поход на Камчатку совершил в 1697-1699 годы. Его отчеты содержали множество географических данных.

В то время на Камчатке уже имелось три постоянных русских поселения, каждое из которых насчитывало по 30-40 изб с маленькой крепостью. В избах жили служилые люди, промышленники и купцы.

Одно из таких поселений - Большерецк - было выстроено у побережья Охотского моря; два других - Верхне-Камчатский и Нижне-Камчатский - находились в долине реки Камчатки, самой большой реки полуострова.

Из Сибири сюда было довольно тяжело добираться. Первые русские поселенцы шли на Камчатку по суше. Например, путь из Якутска в Большерецк или Верхне-Камчатский острог занимал около полугода.

Во время правления Петра I удалось наладить сообщение с Камчаткой по воде. Раз или два в году небольшое парусное судно отправлялось туда из Охотска.

На Камчатку привозили соль, муку, металлические орудия труда, а оттуда везли шкуры соболей и чернобурых лисиц.

Надлежало сделать подробное описание Камчатской земли, ее населения, о котором практически ничего не было известно.

В экспедицию Петербургская академия наук назначила историка Г.Ф. Миллера, натуралиста И.Г. Гмелина и астронома Л. Делиля. Предполагалось, что исследовательские работы они будут проводить в соответствии со специальностью и научными интересами каждого.

В 1733 году подготовка к экспедиции была закончена.

В марте из Петербурга выехал отряд Беринга и Чирикова, чуть позже, в августе, за ним последовал отряд, в котором находился Степан Крашенинников.

Прошло больше двух лет, прежде чем экспедиция попала из Тобольска в Якутск. На этом отрезке пути Крашенинников успел повидать многое. Он начал вести путевой дневник, который назвал "Дорожным журналом". В пути студента заставали дождь, снег и мороз, иногда ему приходилось голодать и проводить сутки без сна, но его все сильнее увлекал повседневный труд путешественника.

Степан узнал, как надо собирать и коллекционировать растения, составлять географические описания, соблюдать обычаи разных народов.

Во время экспедиции профессора не всегда руководили своими подопечными надлежащим образом, многому приходилось учиться самостоятельно. Правда, иногда Гмелин давал студентам уроки по естествознанию, стараясь, чтобы этого не заметил Миллер, который относился к студентам свысока и запрещал им давать уроки. Впоследствии выяснилось, что из всех академических студентов, направленных в экспедицию, испытание выдержал и оказался "дельным" лишь Крашенинников.

Вскоре Степану начали поручать самостоятельные задания. Он описывал Колыванские заводы Алтая, Аргунские серебряные заводы, плавал вверх по Енисею, ездил к теплым источникам на реку Онон и оттуда к Енисейскому острогу. Наиболее интересные маршруты он начал совершать на четвертом году путешествия, когда экспедиция добралась до Иркутска. Из Иркутска Крашенинникова посылали на Байкал, к рекам Баргузин и Лена. На Лене Крашенинников изучал слюдяные залежи и соленые ключи, здесь же он собрал сведения для своей первой научной работы "О соболином промысле".

Наконец все участники экспедиции собрались в Якутске, откуда отправились в Охотск, на тихоокеанское побережье.

Расстояние от Якутска до Охотска было очень большим. Путь преграждали горы и тайга. Значительную часть вещей люди были вынуждены тащить на себе, везти на нартах.

На берегах Ледовитого океана уже вели свои работы геодезисты. Вскоре к ним присоединился и Степан Крашенинников.

Однажды профессора вызвали его к себе и обязали отправиться в Большерецк, чтобы там обосноваться и оттуда совершать поездки для изучения Камчатки. Крашенинникову надлежало также подготовить жилье для своих начальников.

Впоследствии выяснилось, что Гмелин и Миллер, сославшись на болезнь, не хотели ехать, поэтому Крашенинников отправился на Камчатку в качестве самостоятельного исследователя, который призван был выполнить работу целого отряда.

Плавание Крашенинникова началось на небольшом паруснике "Фортуна", построенном еще во время Первой Камчатской экспедиции. С тех пор оно регулярно переправляло грузы из Охотска в Большерецк.

Плавание началось не слишком удачно, так как в судне открылась течь. Воду невозможно было откачать полностью, а потому ради спасения за борт выкинули около 400 пудов разных грузов, в том числе и вещи Крашенинникова.

На десятый день плавания, когда уже стали видны берега Камчатки, на море началась буря. Паруснику не удалось войти в реку Большую, на берегу которой находился Большерецк. Попытка бросить возле берега якорь, чтобы переждать непогоду, также окончилась неудачно: корабль просто выбросило на песчаную косу.

Люди находились на маленьком клочке земли целую неделю, пока не пришла помощь из Большерецка.

В то время многие путешественники писали о своих странствиях целые книги. Но Степан Петрович Крашенинников этого не сделал. Может быть, не хотел, чтобы все знали о постигших его трудностях во время поездки. Вместо этого им был написан ряд статей, впоследствии объединенных в отдельную книгу. Они, в основном, рассказывали о горах на Камчатке. Крашенинниковым были также описаны и горячие источники на ней.

Степан Петрович любил наблюдать и за пернатыми обитателями Камчатки. Особенно много попадалось ему водоплавающих птиц. Много интересного он узнал о повадках гагар, чистиков, лебедей и уток. Им были изучены и различные животные.

Степану Крашенинникову удалось увидеть такую интересную вещь, как "великие стада" Камчатских рыб.

Зимой и весной в камчатских реках рыбы было мало; она приходила с моря летом. Кета, чавыча и горбуша шли в устья рек громадными косяками. Крашенинников отметил, что рыбы очень много и вода буквально "кипит", а шум долетает до берега.

По донесениям Крашенинникова, известны пройденные им маршруты. В январе 1738 года он совершил первую поездку из Большерецка в глубь полуострова. Путь лежал по направлению к Авачинской сопке, мимо горячих минеральных источников, которые Степан Петрович подробно описал.

Весной 1738 года Крашенинников отправился на юг Камчатки, где описал горячие источники в долине реки Озерной.

В начале зимы Крашенинников выехал в один из самых длительных своих маршрутов по Камчатке. Он покинул Большерецк в ноябре, а вернулся лишь в апреле следующего года. За это время им были исследованы внутренние части полуострова, в особенности долина реки Камчатки, он побывал также в Верхне-Камчатском и Нижне-Камчатском острогах.

Интересен маршрут, проделанный Крашенинниковым зимой 1740 года, из Нижне-Камчатского поселения вдоль тихоокеанского побережья к северу. Он пересек крайнюю северную часть полуострова там, где протекают реки Керага и Лесная, и по охотскому побережью вернулся к Нижне-Камчатску. На карте этот путь имеет форму петли.

Летом Крашенинников часто путешествовал на лодке. В это же время года ему довелось увидеть черно-пурпуровые цветы сараны (камчатской лилии), поражавшие своей необычной красотой.

Во время поездок Степан Петрович часто останавливался в селениях камчадалов - местных жителей.

Зимой камчадалы (или ительмены) жили в полуподземных жилищах из бревен. В потолке такого жилища проделывалось отверстие, служившее "и окном, и дверью, и трубой". Летом же местные жители устраивали для себя свайные постройки (или балаганы): ставились девять свай, сверху на них укреплялся помост, на котором сооружали шалаш из кольев. Забираться в шалаш нужно было по лестнице.

Степан Крашенинников бывал у ительменов довольно часто, они в конце концов перестали его бояться и относились по дружески. О быте камчадалов Крашенинников подробно рассказал в своей книге "Описание земли Камчатки".

Много дел было у Степана Крашенинникова и в Большерецке.

Он ежедневно вел метеорологические наблюдения, установил на берегу моря столб с разметкой на футы и дюймы и отмечал по этому столбу высоту приливов. Возле столба Крашенинников устроил солнечные часы, по которым определял начало и конец прилива и отлива. Он терпеливо переписывал старые документы, хранившиеся в большерецкой библиотеке, и по этим документам изучал историю Камчатки.

Крашенинников собрал сведения и о Курильских островах, открытых русскими землепроходцами и обстоятельно обследованных петровскими геодезистами.

Во многих делах Степану Петровичу помогали его помощники - Василий Мохнаткин, Егор Иконников и другие. Местное начальство выделило их из "служивых" людей.

В 1740 году Крашенинников послал в Сибирь "господам профессорам" описания камчатских земель и различные коллекции.

Степан Петрович уже третий год был на Камчатке, а ему все никак не могли прислать жалованье. Он носил плохую одежду, голодал, но никому не жаловался и продолжал работать. Единственное, что никак не ладилось из порученного, так это то, что местные власти упорно не желали строить "хоромы" для "господ-профессоров".

Наконец, вместо Гмелина и Миллера на Камчатку приехали астроном Делиль и натуралист Стеллер. От Делиля проку было мало, а вот Стеллер оказался знающим человеком. Он провел на Камчатке некоторые наблюдения, послужившие дополнением к тому, что сделал Крашенинников.

Вскоре после приезда Делиля и Стеллера Крашенинников совершил поездку на север полуострова для изучения быта коряков, и это стало его последним путешествием по Камчатке.

В Якутске Степан Петрович женился на Степаниде Ивановне Цибульской, родственнице местного воеводы, а в феврале 1743 года вернулся в Петербург.

Однако в Академии Крашенинников все еще считался "студентом", хотя к этому времени стал уже зрелым исследователем. После того как профессором стал М.В. Ломоносов, Крашенинникову присвоили первое ученое звание - адъюнкт. По прошествии пяти лет он наконец-то получил звание профессора натуральной истории и ботаники.

Но даже присуждение ученого звания не избавило Крашенинникова от страшной бедности. Он постоянно был вынужден просить хоть немного денег, чтобы более-менее нормально питаться и покупать лекарства.

По возвращении с Камчатки Крашенинников прожил всего 13 лет. И все эти годы были наполнены активной научной деятельностью.

Через некоторое время Степан Крашенинников начал собирать сведения о петербургской флоре. Он собрал коллекцию, насчитывавшую около 350 разных трав.

В 1750 году Крашенинникова назначили заведующим академической гимназией и университетом. Этим Степан Петрович занимался до конца жизни. Здесь учились, в основном, дети из небогатых семей, ибо помещики предпочитали для своих отпрысков не ученую, а военную карьеру.

Студенты жили в такой же бедности, как когда-то и Крашенинников. Он участливо относился к своим подопечным и каждую обиду, нанесенную студенту, расценивал как личное оскорбление.

Степан Петрович Крашенинников умер 25 февраля (8 марта) 1755 года. Его основной труд "Описание земли Камчатки" увидел свет год спустя.

История Камчатки

О происхождении названия «Камчатка». Существует более 20 версий происхождения топонимического названия «Камчатка».

По версии Б. П. Полевого, название полуострова Камчатка произошло от реки Камчатка, а река была названа в честь Ивана Камчатого. В 1659 году для ясачного сбора были направлены на реку Пенжина Федор Чюкичев и Иван Иванов по прозвищу «Камчатый» (прозвище было дано вследствие того, что он носил шелковую рубашку, в те времена шелк называли «Камчатой тканью» или «Дамаск»). Иван Камчатый -- калымский казак, поверстанный в 1649 году по собственному желанию, в прошлом промышленный человек. В честь Ивана Камчатого один из притоков реки Индигирки в 1650-х годах уже называли «Камчаткой». В своем походе они не ограничились реками Парень и Пенжины, посетили реку Лесную, где встретились с Федотовым сыном и Савой Шароглазом. Известно, что поднявшись в верховье реки Лесная, они перевалили на восточное побережье Камчатки, по руслу реки Караги вышли на берег Берингова моря, где некоторое время занимались промыслом «рыбьего зуба» (моржовая кость). В 1662 г. верхнеколымскими юкагирами все участники похода были обнаружены убитыми возле зимовья Чюкичева на реке Омолон -- «Блудная». Считается, что поход Ивана Камчатого породил среди ительменов необычную для этого народа легенду «о славном, уважаемом воине Конш(ч)ате», которую впоследствии услышали Георг Стеллер и Степан Петрович Крашенинников. Леонтий Федотов сын и Сава Сероглаз перебравшись в низовья реки Камчатки на один из её притоков, которую впоследствии стали называть «Федотовкою», передали ительменам рассказ об Иване Камчатом. Так как ительмены на реке Камчатка не могли знать об Иване Камчатом, его путь проходил северней. Другим же русским исследователям Камчатки ительмены передали легенду об Иване Камчатом, то есть о Конш(ч)ате.

Этноним «Камчадал» возник не ранее 1690-х годов. Только в 1690-х годах русские узнали, что ительмены совсем не коряки, а особый народ. В те времена было принято местных жителей называть по названию рек. Так от реки Опуки появились «опуцкие люди», от реки Олюторы -- «олюторские», по реке Похаче -- «Погыче» -- «погыцкие» а от реки Камчатки -- «камчатцкие» которые во времена уже Атласова стали называть «камчадальцами» или кратко «камчадалами», а отсюда некоторое время спустя южный полуостров стали иногда называть «Камчадалией» или «Камчадальской землей». Поэтому ительмены этноним «камчадалы» не считают ительменским словом.

Есть этимологические версии. Русские первопроходцы на Камчатском полуострове встречали морских котиков (кам-котиков) и охотились на них. Отсюда возник топоним «Камчатка» -- «земля камчатов». Ранее слово «камчат» в значении «большой бобр» проникло в русские говоры при взаимодействии с татарскими торговцами и распространилось на всю Сибирь. Тюркское «камка», уйгурское «кимхап», «кимхоб» в таджикском означают «узорчатую ткань» (дамаст) -- это слово происходит от китайского «кин хуа» («золотой цветок»). Для оторачивания шапок татары использовали не ткань, а шкуру бобра (или другого зверя) -- по-татарски «кама», «кондыз» (отсюда, происходят слова «камчат», «кымшат»), откуда по одной версии и берет начало название полуострова.

Существует версия, что Камчатка -- это русифицированный вариант якутского «хамчаккы, хам-чаткы», возведенное от «хамса (камча)» -- курительная трубка, либо от глагола «хам-сат (камчат)» -- шевелиться, колыхаться.

Первое посещение русскими земли Камчатской

Людей всегда привлекало что-то неизведанное и непознанное, они стремились к получению знаний об этом объекте или субъекте. Так и Камчатский полуостров был в центре внимания, его стремились познать, использовать его ресурсы, вести торговлю с народами, которые там проживали и т.д. Много разных целей преследовали на пути ее освоения. Эта чудесная земля была открыта русскими казаками более 300 лет назад, но россияне и сегодня мало, что знают о ней.

Еще в 15 веке русские высказывали предположение о существовании Северного морского пути из Атлантики в Тихий океан и делали попытки найти этот путь.

Первые сведения о полуострове относятся к середине 15 века. В сентябре 1648 года экспедиция Федота Алексеева и Семена Дежнева находилась в проливе между Азией и Америкой, который спустя 80 лет заново откроет Беринг. Путешественники высадились на берег, где встретили "много добре чукчей".

Позже Федота Алексеева, судя по сведениям, собранным экспедицией Беринга, был прибит к берегам Камчатки. Федот Алексеев был первым русским мореходом, высадившимся и зимовавшим на этом полуострове.

Заселена Камчатка была задолго до появления первых русских землепроходцев. Много племен и народностей жило на ее суровых берегах. Коряки, эвены, алеуты, ительмены и чукчи жили в тундре, в горах, на побережье.

Изображение Камчатки впервые появилось на "печатном чертеже Сибири" 1667 г. Спустя 30 лет приказчик Владимир Атласов во главе отряда в 120 человек отправился в поход - "для прииску новых землиц" и заложил Верхнекамчатск.

Он же доставил в Москву сведения о земле, лежавшей между рекой Колымой и Америкой. Деятельность Владимира Атласова принято считать началом освоения русскими Камчатки.

Исследования и открытия на северо-востоке России продолжались и в начале 18 века. По-разному представляли себе Камчатку в то время, по-разному изображали эти представления.

Например у Семена Ремезова на "Чертеже всех сибирских градов и земель" обозначен большой "остров Камчатка", а река Камчатка течет с материка на восток, в океан. И он же, Ремезов позже изображает Камчатку уже полуостровом, правда далеким от наших сегодняшних представлений о его конфигурации.

Еще не однажды исследователи будут считать Камчатку то островом, то полуостровом; в атласе Гомана, изданном в 1725 году, есть карта, где слева от Камчатки изображено Каспийское море. О том, что знали сведущие русские люди о северо-востоке Азии ко времени экспедиции Беринга, можно судить по карте Сибири, составленной геодезистом Зиновьевым в 1727 году.

Северо-восточная оконечность Азии там омывается морем, куда вдаются два мыса - Нос Шалацкой (Шелагский) и Нос Анадырской, к югу от которого тянется полуостров Камчатка. Составители и исполнители карты ясно представляли себе, что Азия на северо-востоке не соединяется ни с каким материком, то есть карта опровергала предположение Петра 1, "не сошлась ль Америка с Азией". А поскольку открытия Беринга в проливе, носящем его имя, были сделаны позднее, в августе 1728 года, ясно, что они не могли повлиять на рисунок карты геодезиста Зиновьева.

В январе 1725 года, по указу Петра 1 была организована Первая Камчатская экспедиция, которая помимо Витуса Беринга, дала истории такие имена, как Алексей Чириков и Мартын Шпанберг. Первая Камчатская экспедиция внесла важнейший вклад в развитие географических представлений о северо-востоке Азии, и прежде всего от южных пределов Камчатки до северных берегов Чукотки. Однако доказать, что Азия и Америка разделены проливом, достоверно не удалось.

Когда 15 августа 1728 года экспедиция достигла 67 градусов 18 минут северной широты и никакой земли не удалось увидеть, Беринг решил, что задача выполнена, и приказал вернуться обратно. Иными словами, Беринг не увидел ни американского берега, ни того, что азиатский материк поворачивает к западу, то есть "превращается" в Камчатку.

По возвращению Беринг подал записку, в которой содержался проект новой экспедиции на восток Камчатки. Беринг был истинным исследователем и почитал делом чести и патриотическим долгом довершить начатое. Вторая Камчатская экспедиция была объявлена "самой дальней и трудной и никогда прежде не бывалой". Задачей ее было достижение северо-западных берегов Америки, открытие морского пути в Японию, развитие в восточных и северных землях промышленности, ремесел, землепашества. Одновременно предписывалось послать "добрых и знающих людей" для "проведывания и описания" северного побережья Сибири от Оби до Камчатки.

В ходе подготовки к Экспедиции круг её задач расширялся. В конечном итоге это привело к тому, что усилиями прогрессивно мыслящих деятелей того времени Вторая Камчатская экспедиция превратилась в такое научное и политическое предприятие, которое ознаменовало целую эпоху в изучении Сибири и Дальнего Востока.

В период с 1733 по 1740 год произведены обширные исследования моряками и учеными, входившими в состав экспедиции. В мае 1741 года пакетботы "Св. Петр" и "Св. Павел", коим предстояло стать прародителями Петропавловска, подошли к устью Авачинской губы и стали ждать попутного ветра. 4 июня они вышли в море. Экспедиция шла на юго-восток….

Почти в самом начале похода непогода разделила корабли, и каждый продолжал свой путь в одиночку. В истории географических открытий произошел один из удивительных случаев: два корабля, раздельно совершавшие плавания в течении месяца, подошли почти в один и тот же день к неведомым берегам четвертого континента, тем самым начав исследование земель, получивших впоследствии название Русской Америки (Аляски). Пакетбот "Св. Павел", которым командовал Алесей Чириков, вскоре вернулся в Петропавловскую гавань.

Судьба "Св. Петра" сложилась менее удачно. На путешественников обрушился жестокий шторм, авария, тяжелые болезни. Высадившись на известном острове, члены экспедиции отважно боролись с голодом, холодом, цингой. Пережив необычайно трудную зимовку, они построили из обломков пакетбота новое судно и сумели вернуться на Камчатку. Но без командора.

8 декабря 1741 года, за два часа до рассвета, скончался начальник экспедиции Витус Беринг. Командора похоронили по протестантскому обряду вблизи становища. Однако место могилы Беринга точно не известно. Впоследствии Русско-американская компания поставили на предполагаемом месте погребения деревянный крест. В 1892 году офицеры шхуны "Алеут" и служащие на Командорских островах установили в ограде церкви села Никольское на острове Беринга железный крест и обнесли его якорной цепью.

В 1944 году моряки Петропавловска поставили на месте могилы командора стальной крест на цементном фундаменте. Научные и практические результаты экспедиции Беринга (особенно - Второй) неисчислимы. Вот лишь главнейшие из них. Найден путь через Берингов пролив, описаны Камчатка, Курильские острова и северная Япония. Чириковым и Беренгом открыта северо-западная Америка. Крашенинниковым и Стеллером исследована Камчатка. В этот же список входят работы Гмелина по изучению Сибири, материалы по истории Сибири, собранные Миллером.

Интересны метеорологические исследования экспедиции, они послужили импульсом к созданию постоянно действующих станций не только в России, но и на всем земном шаре. Наконец, описаны берега Сибири от Вайгача до Анадыря - выдающийся подвиг в истории географических открытий. Это лишь краткий перечень того, что сделано в Камчатской экспедиции. Не может не вызвать уважения такой истинно научный и комплексный подход к работе, которая проводилась два с половиной века назад.

Вторая Камчатская экспедиция увековечила на географической карте мира и в памяти людей имена многих её участников: командор Витус Беринг и президент Адмиралтейства Н.Ф.Головин, исследователи и мореходы А.И.Чириков и М.П.Шпанберг, С.Г.Малыгин и С.И.Челюскин, Х.П.Лаптев и Д.Я.Лаптев, Д.Л.Овцын и В.В.Прончищев.

Среди сподвижников Беринга были видные ученые. Имена академиков Гмелина и Миллера занимают почетное место в истории русской и мировой науки. Самым талантливым помощником Миллера и Гмелина был Степан Петрович Крашенинников. Имя его носят один из островов у берегов Камчатки, мыс на острове Карагинский и гора возле Кроноцкого озера на полуострове. Он первым из натуралистов исследовал Камчатку. Четыре года Крашенинников странствовал по этому далекому краю, в одиночестве собирая материалы по его географии, этнографии, климату, истории. На основе их он создал капитальный научный труд "Описание земли Камчатки", значение которого со временем отнюдь не утратилось. Книга эта была читана Пушкиным и, судя по всему произвела на него немалое впечатление. камчатка географический сибирь экспедиция

Александр Сергеевич составил довольно обширные "Заметки при чтении "Описание земли Камчатки" С.П.Крашенинникова" - последний и незаконченный литературный труд поэта. Первооткрывателями Камчатки стали казаки Владимир Атласов, Михаил Стадухин, Иван Камчатый (возможно отсюда пошло название полуострова), мореплаватель Витус Беринг. Камчатку посещали такие известные мореплаватели, как Джеймс Кук, Чарльз Кларк, Жан Франсуа Лаперуз, Иван Крузенштерн, Василий Головин, Федор Литке.

Русский военный шлюп "Диана" направлялся в северную часть Тихого океана, чтобы составить гидрографическое описание прибрежных вод и приокеанских земель и привезти в Петропавловск и Охотск корабельное снаряжение. У мыса Доброй Надежды его задержали англичане, и судно пробыло под арестом один год и двадцать пять дней. Пока не свершился дерзкий маневр. 23 сентября 1809 года "Диана" обогнув Австралию и Тасманию, пришла на Камчатку.

Три года экипаж русских моряков под командованием Василия Головина занимался изучением Камчатки и североамериканских владений России. Результатом явилась книга "Замечания о Камчатке и русской Америке в 1809, 1810 и 1811 г.". После этого Головин получил новое задание - описать Курильские и Шантарские острова и берега Татарского пролива. И вновь его научный рейс был прерван, на этот раз японцами.

На курильском острове Кунашир группа русских моряков вместе с их капитаном была захвачена в плен, и опять потянулись долгие дни вынужденного бездействия. Впрочем, бездействие - не совсем точно. Пытливый исследователь с пользой провел и это не самое приятное для него время. Вышедшие в 1816 его записки о приключениях в плену у японцев вызвали большой интерес в России и за границей.

Итак, Дальний Восток, Камчатка. Она притягивала пытливые умы, звала людей которые пеклись не столько о благе собственном, сколько радели о благе Отечеству. Добрососедство и сердечность в отношениях, взаимовыгодность в делах - такой виделась Камчатка русскому человеку испокон веков, таким он и приходил на эту землю. Таким он и живет на этой земле.

Изучение природных ресурсов Камчатки

Камчатка и ее шельф обладают значительным и разнообразным природно-ресурсным потенциалом, который составляет заметную и, во многом, уникальную часть национального богатства Российской Федерации.

История научных исследований Камчатки насчитывает более 250 лет. Начало им было положено участниками Второй Камчатской экспедиции Витуса Беринга: Степаном Петровичем Крашенинниковым, Свеном Вакселем, Георгом Стеллером. Благодаря этим трудам стало известно, что на Камчатке имеются богатейшие запасы пушнины, а также железные и медные руды, золото, самородная сера, глины, горячие источники. Впоследствии на Камчатку был организован ряд исследовательских экспедиций, которые финансировались за счет казны или меценатами. Гавриил Андреевич Сарычев использование природно-ресурсного потенциала Камчатки предлагал рассматривать с позиции торговли рыбой, мехом, моржовым зубом, китовым усом и жиром.

Василий Михайлович Головнин высказал мнение о необходимости использования термальной воды в целях рекреации. По итогам Первой Камчатской комплексной экспедиции Русского географического общества была получена значительная информация по географии, геологии, этнографии, антропологии, зоологии и ботанике Камчатки. В 1921 году на р. Богачевка (побережье Кроноцкого залива) местные охотники нашли естественный выход нефти.

С 1928 года в приустьевой части р. Вывенка на берегу залива Корфа сотрудниками Дальгеолтреста было начато детальное изучение и разведка Корфского месторождения углей. Известно также, что американцы разведывали и использовали уголь Корфского месторождения уже в 1903 г. В 1934 г. сотрудник ЦНИГРИ Д. С. Гантман дал первое описание углей Крутогоровского месторождения.

В 1940 г. Академией наук СССР совместно с сотрудниками ВНИГРИ (под общей редакцией академика Александра Николаевича Заварицкого) была составлена и издана геологическая карта полуострова в масштабе 1:2000000, явившаяся синтезом всех знаний о геологии Камчатки, имевшихся к тому времени. В соответствии с ней, на значительной части территории полуострова, были распространены в основном четвертичные вулканические и осадочные отложения. Из полезных ископаемых были выделены лишь немногочисленные термальные источники.

В начале 50 гг. наступил новый этап в геологическом изучении: площадная полистная геологическая съемка масштаба 1:200000, позволившая создать целостную картину геологического строения, наметить и систематизировать основные направления поисковых работ. До 50 гг. специальные поисковые и разведочные работы на металлические полезные ископаемые не ставились. В основном все внимание было сосредоточено на поисках нефти, однако уже в 1951-1955 гг. при проведении мелко- и среднемасштабных геолого-съемочных работ в потенциально рудоносных районах были выявлены многочисленные коренные рудопроявления меди, ртути, молибдена, хромитов. Шлиховым опробованием была установлена принципиальная золотоносность многих речных долин. Новые факты свидетельствовали о наличии коренных и россыпных проявлений золота, намечались новые благоприятные для поисков районы.

Главным итогом геологоразведочных исследований 50-90 гг. стало фактическое создание минерально-сырьевой базы в регионе по золоту, серебру, меди, никелю, подземным водам, россыпной платине, углю, газу, различным строительным материалам. Всё это отражено на карте полезных ископаемых Камчатки масштаба 1:500000 (ответственный исполнитель - Юрий Федорович Фролов), выполненной на уточненной геологической основе и вобравшей в себя все новейшие данные о полезных ископаемых Камчатского края.

Основные этапы природопользования на Камчатке

Социально-экономическое развитие Камчатки всегда базировалось на освоении природных ресурсов. За исторически фиксированный период с конца XVII века можно выделить не менее пяти основных этапов природопользования. До прихода русских первопроходцев (т.е. до конца XVII века) на территории полуострова существовал первобытный собирательный способ освоения биологических природных ресурсов. Физическое существование населения зависело от биопродуктивности экологических систем в ареалах их обитания.

С освоением Камчатки (конец XVII - середина XVIII вв.) основным природным ресурсом региона, вовлеченным в хозяйственный оборот, была пушнина. Под жесткий антропогенный пресс попали ресурсы ценных пушных зверей (соболь, песец, лиса, горностай). Роль данного вида природных ресурсов трудно переоценить, так как погоня за пушниной стала одним из основных стимулов приискания Россией новых земель в Сибири и в Америке.

Основой пушного промысла Камчатки являлся соболь, добыча которого составляла до 80-90 % пушных заготовок в стоимостном выражении. В XVII-XVIII вв. добыча основного ресурса пушного промысла - соболя исчислялась в 50 тыс. голов в год. Кроме того, за период с 1746 и по 1785 гг. с Командорских островов было вывезено около 40 тыс. шкурок песца. Хищническое истребление привело к депрессии популяций указанных видов пушных зверей и с середины XVIII века количество заготавливаемой пушнины на Камчатке значительно снизилось.

Середина XVIII в. - конец XIX в. характеризуются интенсивным освоением (в том числе и браконьерским) ресурсов морских млекопитающих. В обстановке завершения территориального раздела мира наиболее развитые страны (США, Япония, и др.) увеличили пресс на наиболее доступные биологические ресурсы мирового океана. Воды Охотско-Камчатского края на тот период были исключительно богаты различными видами морского зверя: моржом, нерпой, лахтаком, сивучем, белухой, касаткой, китом, кашалотом и др.

В 1840 гг. в этих водах ходило до 300 американских, японских, английских и шведских судов, занимающихся китобойным промыслом. За 20 лет ими было добыто свыше 20 тыс. китов. Добыча морского зверя в позднейшее время значительно сократилась. Этот этап природопользования на Камчатке исчерпал себя вследствие почти полного истребления его природно-ресурсной базы.

С конца XIX в. по XX в. в качестве основной природно-ресурсной базы для товарного производства использовались водные биоресурсы (вначале стада тихоокеанских лососей, нерестящихся в пресных водоемах Камчатки, затем и другие виды водных биоресурсов). Первые участки для товарного промысла лососей на Камчатке были отведены в 1896 г. С 1896 по 1923 г. вылов рыбы на Камчатке вырос с 2 тыс. до 7,9 млн пудов. Потенциальная продуктивность лососей всех нерестово-выростных водоемов Камчатки оценивается в 1,0 млн т, а промысловая - до 0,6 млн т.

Добыча водных биоресурсов на Камчатке на протяжении последних лет стабилизировалась и ежегодно составляла порядка 580-630 тыс. т, 90% которых приходится на долю ценных объектов промысла - минтая, трески, палтуса, терпуга, камбалы, лосося, морепродуктов. На этом этапе экономика Камчатской области носила ярко выраженный моноотраслевой характер. Базовой отраслью экономики являлся рыбохозяйственный комплекс, на долю которого приходилось до 60 % производимой продукции и более 90 % экспортного потенциала области.

В настоящее время возможности устойчивого развития Камчатки за счет увеличения уловов рыбы исчерпаны. Экстенсивное освоение природных рыбных ресурсов подошло к пределу количественного роста и стало главным фактором их истощения. Также в этот период времени на Камчатке активно использовались лесные ресурсы, сложился и достаточно успешно функционировал лесопромышленный комплекс, включавший в себя лесозаготовки, выпуск круглых лесоматериалов, лесопиление, поставки части продукции на экспорт.

В результате использования лесных ресурсов в указанный период самые доступные и высококачественные в товарном отношении лесные массивы из лиственницы каяндера и ели аянской в бассейне реки Камчатки были вырублены, а объем промышленных лесозаготовок и, несколько позднее и объем рубок, стали резко сокращаться. Крупные специализированные лесопромышленные хозяйства с закрепленными за ними на долгосрочную перспективу лесосырьевыми базами перестали существовать.

В настоящее время, ежегодный объем заготовки и переработки древесины в Камчатском крае не превышает 220 тыс. м3, при расчетной лесосеке - 1830,4 тыс. м3. К концу XX века указанный тип природопользования пришел в кризисное состояние. Главными особенностями перечисленных периодов являлось то, что структура регионального хозяйства в каждый из них отличалась моноотраслевой специализацией в межрегиональном обмене труда. Ориентация на один вид природного ресурса в качестве основного продукта для межрегионального обмена неизменно приводила к истощению этого ресурса. Смены типов природопользования сопровождались разрушением систем производства и расселения.

С учетом этих особенностей и во избежание разрушительных социально-экономических и экологических последствий на современном этапе осуществляется переход к новому типу освоения природных ресурсов. Новый тип основан на комплексном использовании, включая наряду с рыбными ресурсами, рекреационные, водные, минерально-сырьевые. В этой связи, Правительством Камчатского края ведется разработка Стратегии социально-экономического развития Камчатского края до 2025 г. которая соответствует ключевым направлениям развития Дальневосточного Федерального округа, Концепции долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации.

Всесторонний анализ возможностей экономического роста Камчатского края показывает, что горнодобывающая промышленность является в данный момент единственной в крае инфраструктуро-образующей отраслью. Только благодаря освоению месторождений полезных ископаемых возможно развивать в Камчатском крае рациональную энергетическую и транспортную инфраструктуру, создав предпосылки для успешного бездотационного развития Камчатского края. Минерально-сырьевая база Камчатского края и ее роль в социально-экономическом развитии региона. Минерально-сырьевые ресурсы Камчатского края представлены различными полезными ископаемыми как федерального, межрегионального так и местного значения, которые могут быть рентабельно освоены.

Энергетические ресурсы недр Камчатки представлены запасами и прогнозными ресурсами газа, каменного и бурого угля, геотермальных вод и парогидротерм, прогнозными ресурсами нефти. Углеводородный потенциал суши оценивается в 1,4 млрд т в нефтяном эквиваленте, в том числе извлекаемых - около 150 млн т нефти и около 800 млрд м3 газа. Разведанные и предварительно оцененные запасы природного газа сосредоточены в одном среднем и трех мелких месторождениях Колпаковского нефтегазоносного района Охотско-Западно-Камчатской нефтегазоносной области и в сумме составляют 22,6 млрд м3.

Разведанные и предварительно оцененные запасы угляКамчатского края составляют 275,7 млн т, прогнозные ресурсы превышают 6,0 млрд т. С различной детальностью изучено 7 месторождений и более десяти углепроявлений. Угли бурые и каменные, преимущественно среднего качества, используются для местных нужд. К настоящему времени в Камчатском крае выявлены и в различной степени изучены 10 месторождений и 22 перспективных участка и площади коренного золота с разведанными и предварительно оцененными запасами металла 150,6 т и прогнозными ресурсами 1171 т. Запасы попутного серебра учтены в объеме 570,9 т, прогнозные ресурсы превышают 6,7 тыс т. Запасы россыпного золота оценены в 54 мелких месторождениях в объеме 3,9 т, прогнозные ресурсы - 23 т.

реемником С. И. Дежнева на посту приказчика Анадырского острога с мая 1659 г. стал Курбат Афанасьевич Иванов .В середине 50-х гг. XVII в. он руководил промысловыми экспедициями, ходившими на среднюю Олёкму (приток Лены), и проследил ее течение почти на 1 тыс. км по крайней мере до р. Тунгир, т. е. побывал в северной части Олёкминского Становика. В долине открытой им р. Нюкжи (правый приток Олёкмы) К. Иванов провел два года, занимаясь соболиным промыслом, и по возвращении сдал в казну 160 соболей. Для «прииску неясачных иноземцев» и поисков новых моржовых лежбищ он организовал и возглавил морской поход на одном коче (22 человека команды). В начале июня 1660 г. судно спустилось по Анадырю к устью и двинулось вдоль побережья к северо-востоку. Плавание совершалось в неблагоприятных условиях. На восьмой день плотные льды прижали коч к берегу и сильно повредили. Люди с оружием и частью продовольствия спаслись, судно затонуло на мелководье. С помощью китовых костей его удалось поднять и отремонтировать. Дальше на север двинулись бечевой.

В середине июля К. Иванов достиг большого залива с обрывистыми берегами и назвал «Большой губой» (залив Креста наших карт). Хотя запасы продуктов кончились и пришлось довольствоваться «земляной губой», т. е. грибами и плодами шикши (или черной вороники, вечнозеленого низкого кустарника), мореходы продолжали путь вдоль берега бечевой, на веслах или под парусами. 10 августа они обнаружили небольшой залив (бухта Провидения), где встретили чукчей, у которых силой забрали много битых гусей. Чуть восточнее в большом становище удалось получить более полутора тонн оленины. После пятидневного отдыха К. Иванов с помощью проводника добрался до «новой корги» (Чукотского мыса), но моржей и моржовой кости там не оказалось. 25 августа с попутным ветром мореходы отправились назад. Налетевший вскоре шторм три дня трепал судно. В Анадырский острог К. Иванов вернулся 24 сентября с «пустыми руками», т. е. без добычи.

Перебравшись в Якутск в 1665 г., он в следующем году составил «Анадырский чертеж» - первую карту бассейна р. Анадыря и омывающего «Анадырскую землицу» Анадырского залива. Советский историко-географ А. В. Ефимов, первый опубликовавший рукописную копию чертежа в 1948 г., считал, что он составлен не позднее 1714 г; историк картографии С. Е. Фель датирует его создание до 1700 г. Не исключено, что эта карта и есть «Анадырский чертеж» К. Иванова. Автор чертежа хорошо знает всю систему Анадыря (площадь бассейна 191 тыс. км²): главная река нанесена от истока до устья (1150 км) с характерным коленом в среднем течении, с шестью правыми притоками, включая pp. Яблон, Еропол и Майн, и четырьмя левыми, в том числе р. Белой (вдоль ее левого берега показана меридиональная горная цепь - хребет Пекульней, длина 300 км). Кроме уже упоминавшихся залива Креста и бухты Провидения, на карте впервые показаны также две сообщающиеся губы, соответствующие заливу Онемен (куда впадает р. Анадырь) и Анадырскому лиману. Помимо северо-западного и северного берегов Анадырского залива, обследованных К. Ивановым в походе 1660 г. на протяжении около 1 тыс. км, на чертеже нанесена и часть азиатского побережья Берингова моря: отчетливо выявлены полуостров (Говена) и губа - в ней нетрудно узнать залив Корфа. Возможно, К. Иванов ходил вдоль этого побережья между 1661 и 1665 гг.

В море севернее Чукотки, очевидно по расспросам, показан остров - его положение и размеры свидетельствуют, что автор карты имел в виду о. Врангеля. К западу от него помещен огромный «необходимый» (непреодолимый) Шелагский Нос, т. е. мыс, который нельзя обойти, обрезанный рамкой.

Впервые, также по расспросам, изображен Анадырский Нос (Чукотский п-ов), а к востоку - два крупных населенных острова. Здесь, видимо, объединены сведения об о-вах Диомида и о. Св. Лаврентия. За проливом далее к востоку помещена «Большая земля», имеющая форму серповидного гористого полуострова, обрезанного на севере рамкой (север на карте находится внизу). Надпись не оставляет ни малейшего сомнения, что изображена часть Северной Америки: «а лес на ней сосняк и листвяк [лиственница], ельник и березняк...» - Чукотский п-ов, как известно, безлесен, а на Аляске растут деревья.

о второй половине XVII в. русские, укрепившись в Нижнеколымске и Анадырском остроге, неоднократно совершали далекие походы в земли коряков, так как к этому времени землепроходцы располагали расспросными сведениями о южных реках и их промысловых богатствах. Весной 1657 г. с р. Колымы вверх по р. Омолону двинулся отряд Федора Алексеевича Чукичева . В верховьях р. Гижиги он заложил зимовье, из которого осенью и в начале зимы того же года совершил два похода к вершине Пенжинской губы. Казаки собрали сведения о неясашных коряках, захватили несколько аманатов и вернулись в зимовье.

От прибывших летом 1658 г. на Гижигу коряков-ходатаев (они просили об отсрочке платежа ясака) Ф. Чукичев узнал о якобы богатых залежах моржовой кости и дважды - в 1658 и 1659 гг.- направлял на разведку енисейского казака Ивана Ивановича Камчатого . По Б. П. Полевому, тот, вероятно, прошел западным берегом Камчатки до р. Лесной, впадающей в залив Шелихова у 59°30" с. ш. и по р. Караге достиг Карагинского залива. Моржовой кости И. Камчатой не нашел, но в поисках неясашных иноземцев собрал сведения о крупной реке где-то на юге. Ф. Чукичев, получивший эти известия от вернувшегося в зимовье И. Камчатого, возвратился на Колыму и убедил начальство снова направить его на р. Гижигу. Во главе отряда из 12 человек, включая И. Камчатого, с Гижиги он перешел на Пенжину и - неизвестно каким путем - проследовал на юг, на реку, нареченную впоследствии Камчаткой.По утверждению ительменов, это название, позднее распространенное на весь полуостров, возникло только после появления здесь русских землепроходцев - сами камчадалы имена людей географическим объектам не присваивают. Зиму 1660/61 гг. они, видимо, провели здесь и вернулись на р. Гижигу. Первооткрыватели внутренних районов Камчатского п-ова были убиты в 1661 г. восставшими юкагирами.

В 60-х гг. XVII в. поход из Анадырского острога в верховья р. Камчатки (не выяснено, правда, каким маршрутом) совершил казачий десятник Иван Меркурьевич Рубец (Бакшеев) , в 1663–1666 гг. занимавший (с перерывами) должность приказчика Анадырского острога. Очевидно, по его данным на общем чертеже Сибири, составленном в 1684 г., течение реки показано достаточно реалистично.

Биографический указатель

Морозко, Лука

В 1691 г. в Анадырском остроге якутский казак Лука Семенович Старицын , по прозвищу Морозко , собрал большую «ватажку» (57 человек) для торговли и соболиного промысла. «По нем вторый человек» был Иван Васильевич Голыгин . Они посетили «сидячих» коряков северо-западного, а может быть, даже северо-восточного побережья Камчатки и к весне 1692 г. вернулись в острог. В 1693–1694 гг. Л. Морозко и И. Голыгин с 20 казаками совершили новый камчатский поход, и «не дойдя до Камчатки-реки один день», построили зимовье - первое русское поселение на полуострове. С их слов, не позднее 1696 г. была составлена «скаска», в которой, между прочим, дается первое дошедшее до нас описание камчадалов (ительменов):Ительмены - народ, в конце XVII в. населявший почти всю Камчатку и говоривший на особом языке чукотско-камчатской семьи палеоазиатских языков. «Железо у них не родится, и руды плавить не умеют. А остроги имеют пространны. А жилища... имеют в тех острогах - зимою в земли, а летом... над теми же зимними юртами наверху на столбах, подобны лабазам... А промежду теми острогами... ходу дни по два и по три и по пяти и шести дней... Иноземцы [коряки] оленные называются, у коих олени есть. А у которых олени нет, и те называются иноземцы сидячи... Оленные же честнейши почитаются...»

торичное открытие Камчатки совершил в самом конце XVII в. новый приказчик Анадырского острога якутский казак Владимир Владимирович Атласов . Он был послан в 1695 г. из Якутска в Анадырский острог с сотней казаков собирать ясак с местных коряков и юкагиров. Уже в следующем году он отправил на юг к приморским корякам небольшой отряд (16 человек) под командой Л. Морозко. Тот проник, однако, гораздо дальше на юго-запад, на п-ов Камчатка, и дошел до р. Тигиль, впадающей в Охотское море, где нашел первый камчадальский поселок. «Погромив» его, Л. Морозко вернулся на р. Анадырь.

Походы В. Атласова на Камчатку: Маршруты Л. Морозко в 1696 г.

В начале 1697 г. в зимний поход против камчадалов выступил на оленях сам В. Атласов с отрядом в 125 человек, наполовину русских, наполовину юкагиров. Он прошел по восточному берегу Пенжинскои губы до 60° с. ш. и повернул на восток «через высокую гору» (южная часть Корякского нагорья), к устью одной из рек, впадающих в Олюторский залив Берингова моря, где обложил ясаком (олюторских) коряков. Группу людей под начальством Л. Морозно В. Атласов послал на юг вдоль Тихоокеанского берега Камчатки, сам вернулся к Охотскому морю и двинулся вдоль западного берега полуострова. Часть юкагиров из его отряда восстала. Более 30 русских, в том числе сам командир, были ранены, пятеро убиты. Тогда В. Атласов вызвал к себе людей Л. Морозко и с их помощью отбился от восставших.

Соединенный отряд пошел вверх по р. Тигиль до Срединного хребта, перевалил его и проник на р. Камчатку в районе Ключевской Сопки. По сообщению В. Атласова, камчадалы, с которыми он здесь впервые встретился, «одежду носят соболью, и лисью, и оленью, а пушат то платье собаками. А юрты у них зимние земляные, а летние на столбах вышиною от земли сажени по три, намощено досками и покрыто еловым корьем, а ходят в те юрты по лестницам. И юрты от юрт поблизку, а в одном месте юрт ста [сотни] по два и по три и по четыре. А питаются рыбою и зверем; а едят рыбу сырую, мерзлую. А в зиму рыбу запасают сырую: кладут в ямы и засыпают землею, и та рыба изноет. И тое рыбу вынимая, кладут в колоды, наливают водою, и разжегши каменья, кладут в те колоды и воду нагревают, и ту рыбу с той водой размешивают, и пьют. А от тое рыбы исходит смрадный дух... А ружья у них - луки усовые китовые, стрелы каменные и костяные, а железа у них не родится».

Жители рассказали В. Атласову, что с той же р. Камчатки к ним приходят другие камчадалы, убивают их и грабят, и предлагали вместе с русскими пойти на них и «смирить, чтобы они жили в совете». Люди В. Атласова и камчадалы сели в струги и поплыли вниз по р. Камчатке, долина которой была тогда густо населена: «А как плыли по Камчатке - по обе стороны реки иноземцев гораздо много, посады великие». Через три дня союзники подошли к острогам камчадалов, отказавшихся платить ясак; там стояло более 400 юрт. «И он-де Володимер с служилыми людьми их, камчадалов, громили и небольших людей побили и посады их выжгли».

Вниз по р. Камчатке к морю Атласов послал на разведку одного казака, и тот насчитал от устья р. Еловки до моря - на участке около 150 км - 160 острогов. Атласов говорит, что в каждом остроге живут 150–200 человек в одной или двух зимних юртах. (Зимой камчадалы жили в больших родовых землянках.) «Летние юрты около острогов на столбах - у всякого человека своя юрта». Долина нижней Камчатки во время похода была сравнительно густо населена: расстояние от одного великого «посада» до другого часто составляло меньше 1 км. В низовьях Камчатки жило, по самому скромному подсчету, около 25 тыс. человек.Через двести лет, к концу XIX в., на всем полуострове оставалось не более 4000 камчадалов. «А от устья идти верх по Камчатке-реке неделю, есть гора - подобна хлебному скирду, велика и гораздо высока, а другая близ ее ж - подобна сенному стогу и высока гораздо: из нее днем идет дым, а ночью искры и зарево». Это первое известие о двух крупнейших вулканах Камчатки - Ключевской Сопке и Толбачике - и вообще о камчатских вулканах.

Собрав сведения о низовьях р. Камчатки, Атласов повернул обратно. За перевалом через Срединный хребет он начал преследовать оленных коряков, которые угнали его оленей, и застиг их у самого Охотского моря. «И бились день и ночь, и... их коряков человек ста с полторы убили, и олени отбили, и тем питались. А иные коряки разбежались по лесам». Тогда Атласов снова повернул на юг и шел шесть недель вдоль западного берега Камчатки, собирая со встречных камчадалов ясак «ласкою и приветом». Еще дальше на юге русские встретили первых «курильских мужиков [айны] - шесть острогов, а людей в них многое число...». Казаки взяли один острог «и курилов человек шестьдесят, которые были в остроге и противились - побили всех», но других не трогали: оказалось, что у айнов «никакого живота [имущества] нет и ясак взять нечего; а соболей и лисиц в их земле гораздо много, только они их не промышляют, потому что от них соболи и лисицы никуда нейдут», т. е. их некому продавать.

Походы В. Атласова на Камчатку в 1696–1699 гг.

Атласов находился всего в 100 км от южной оконечности Камчатки. Но, по словам камчадалов, дальше к югу «по рекам людей есть гораздо много», а у русских порох и свинец были на исходе. И отряд вернулся в Анадырский острог, а оттуда поздней весной 1700 г. - в Якутск. За пять лет (1695–1700) В. Атласов прошел больше 11 тыс. км.

В Верхнекамчатском острожке В. Атласов оставил 15 казаков во главе с Потапом Серюковым , человеком осторожным и не жадным, который мирно торговал с камчадалами и не собирал ясака. Он провел среди них три года, но после смены, на обратном пути в Анадырский острог, он и его люди были убиты восставшими коряками.

Сам В. Атласов из Якутска отправился с докладом в Москву. По пути, в Тобольске, свои материалы он показал С. У. Ремезову , составившему с его помощью один из детальных чертежей н-ова Камчатка. В Москве В. Атласов прожил с конца января по февраль 1701 г. и представил ряд «скасок», полностью или частично опубликованных несколько раз. Они содержали первые сведения о рельефе и климате Камчатки, о ее флоре и фауне, о морях, омывающих полуостров, и об их ледовом режиме. В «скасках» В. Атласов сообщил некоторые данные о Курильских о-вах, довольно обстоятельные известия о Японии и краткую информацию о «Большой Земле» (Северо-Западной Америке).

Он дал также детальную этнографическую характеристику населении Камчатки. «Человек малообразованный, он... обладал недюжинным умом и большой наблюдательностью, и показания его... [«скаски»] ... заключают массу ценнейших этнографических и географических данных. Ни один из сибирских землепроходцев XVII и начала XVIII веков... не дает таких содержательных отчетов» (Л. Берг).

В Москве В. Атласова назначили казачьим головой и снова послали на Камчатку. По дороге, на Ангаре, он захватил товары умершего русского купца. Если не знать всех обстоятельств, к этому случаю можно было бы применить слово «грабеж». Однако в действительности В. Атласов забрал товаров, составив их опись, только на 100 руб. - ровно на ту сумму, которая была предоставлена ему руководством Сибирского приказа в награду за поход на Камчатку. Наследники подали жалобу, и «камчатского Ермака», как назвал его А. С. Пушкин, после допроса под присмотром пристава направили на р. Лену для возвращения товаров, распроданных им с выгодой для себя. Через несколько лет, после благополучного завершения следствия, В. Атласову оставили тот же ранг казачьего головы.

В те времена еще несколько групп казаков и «охочих людей» проникли на Камчатку, построили там Большерецкий и Нижнекамчатский остроги, грабили и убивали камчадалов. В 1706 г. приказчик Василий Колесов послал в «Курильскую землю», т. е. южную часть Камчатки, Михаила Наседкина с 50 казаками для усмирения «немирных иноземцев». Тот двинулся на юг на собаках, но не дошел до «Носа земли», т. е. до мыса Лопатка, а послал туда разведчиков. Они сообщили, что на мысу, «за переливами» (проливами), видна в море земля, «а проведывать-де той земли не на чем, судов морских и судовых припасов нет, и взять негде».

Когда сведения о камчатских бесчинствах достигли Москвы, В. Атласова послали приказчиком на Камчатку: наводить там порядок и «прежние вины заслуживать». Ему предоставлялась полная власть над казаками. Под угрозой смертной казни ему велено действовать «против иноземцев лаской и приветом» и обид никому не чинить. Но В. Атласов не добрался еще и до Анадырского острога, как на него посыпались доносы: казаки жаловались на его самовластие и жестокость.

На Камчатку он прибыл в июле 1707 г. А в декабре казаки, привыкшие к вольной жизни, взбунтовались, отрешили его от власти, выбрали нового начальника и, чтобы оправдаться, послали в Якутск новые челобитные с жалобами на обиды со стороны Атласова и преступления, якобы совершенные им. Бунтовщики посадили Атласова в «казенку» (тюрьму), а имущество его отобрали в казну. Атласов бежал из тюрьмы и явился в Нижнекамчатск. Он потребовал от местного приказчика сдачи ему начальства над острогом; тот отказался, но оставил Атласова на воле.

Между тем якутский воевода, сообщив в Москву о дорожных жалобах на Атласова, направил в 1709 г. на Камчатку приказчиком Петра Чирикова с отрядом в 50 человек. В пути П. Чириков потерял в стычках с коряками 13 казаков и военные припасы. Прибыв на Камчатку, он послал на р. Большую 40 казаков для усмирения южных камчадалов. Но те большими силами напали на русских; восемь человек было убито, остальные почти все ранены. Целый месяц они сидели в осаде и с трудом спаслись бегством. Сам П. Чириков с 50 казаками усмирил восточных камчадалов и снова наложил на них ясак. К осени 1710 г. из Якутска прибыл на смену П. Чирикова Осип Миронович Липин с отрядом в 40 человек.

В январе 1711 г. оба возвращались в Верхнекамчатск. По дороге взбунтовавшиеся казаки убили Липина. П. Чирикову они дали время покаяться, а сами бросились в Нижнекамчатск, чтобы убить Атласова. «Не доехав за полверсты, отправили они трех казаков к нему с письмом, предписав им убить его, когда станет он его читать... Но они застали его спящим и зарезали. Так погиб камчатский Ермак!.. Бунтовщики вступили в острог... расхитили пожитки убитых приказчиков... выбрали атаманом Анциферова, Козыревского есаулом, с Тигиля привезли пожитки Атласова... расхитили съестные припасы, паруса и снасти, заготовленные для морского пути от Миронова [Липина] и уехали в Верхний острог, а Чирикова бросили скованного в пролуб [прорубь], марта 20-го 1711 года» (А. С. Пушкин). По Б. П. Полевому, казаки явились к В. Атласову ночью; он наклонился к свече, чтобы прочитать принесенную ими фальшивую грамоту, и получил удар ножом в спину.

Даниил Яковлевич Анциферов и Иван Петрович Козыревский , имевшие лишь косвенное отношение к убийству В. Атласова (сохранилось, в частности, свидетельство его сына Ивана), завершили дело В. Атласова, дойдя в августе 1711 г. до южной оконечности Камчатки. А от «носа» через «переливы» они переправились на небольших судах и камчадальских байдарах на самый северный из Курильских о-вов - Шумшу. Там, как и на юге Камчатки, жило смешанное население - потомки камчадалов и «мохнатых людей», т. е. айнов. Русские называли этих метисов ближними курилами, в отличие от дальних курилов или «мохнатых», чистокровных айнов. Д. Анциферов и И. Козыревский утверждали, будто «курильские мужики», известные своим миролюбием, вступили с ними в бой, будто «они к бою ратному досужи и из всех иноземцев бойчивее, которые живут от Анадырского [Анадыря] до Камчатского Носу». Так первооткрыватели Курильских о-вов оправдывали убийство нескольких десятков курильцев.

Собрать ясак на Шумшу не удалось: «На том их острову,-доносили завоеватели, - соболей и лисиц не живет, и бобрового промыслу и привалу не бывает, и промышляют они нерпу. А одежду на себе имеют от нерпичьих кож и от птичьего пера».

Анциферов и Козыревский приписывали себе также посещение второго к югу Курильского острова - Парамушир (они представили карту Шумшу и Парамушира), но ясака и там не собрали, так как местные жители будто бы заявляли, что соболей и лисиц не промышляют, а «бобры испроданы иной земли иноземцам» (японцам). Но третий участник бунта против Атласова, Григорий Переломов, также ходивший в поход на Курильские о-ва, позднее под пыткой сознался, что они дали ложное показание, на «другом морском острову» не побывали, «написали в челобитной и в чертеже своем ложно».

Тогда же на Камчатку прибыл новый приказчик, Василий Севастьянов , Анциферов сам приехал к нему в Нижнекамчатск с ясачной казной, собранной на р. Большой. В. Севастьянов не решился отдать его под суд, а отправил назад в Большерецк сборщиком ясака. В феврале 1712 г. Д. Анциферов был переправлен на восток, на р. Авачу. «Узнав о его скором прибытии... устроили они [камчадалы] пространный балаган с тайными тройными подъемными дверями. Они приняли его с честью, лаской и обещаниями; дали ему несколько аманатов из лучших своих людей и отвели ему балаган. На другую ночь они сожгли его. Перед зажжением балагана они приподняли двери и звали своих аманатов, дабы те поскорее побросались вон. Несчастные отвечали, что они скованы и не могут трогаться, но приказывали своим товарищам жечь балаган и их не считать, только бы сгорели казаки» (А. С. Пушкин). По сообщению же И. Козыревского, Д. Анциферов был убит в походе на р. Авачу.

Подавил казачий бунт В. Колесов, вторично назначенный на Камчатку. Одних участников тройного убийства он казнил, других приказал бить кнутом; Козыревского же помиловал «за его службы», т. е. заслуги: В. Колесов пощадил его так же и потому, что надеялся получить от него новую карту «переливов» и островов за «носовой землицей». В 1712 г. Козыревский составил чертеж «Камчадальской земли» и Курильских о-вов - это была первая карта архипелага - чертеж 1711 г. не сохранился. Летом 1713 г. И. Козыревский отправился из Большерецка на судах с отрядом из 55 русских и 11 камчадалов с пушками и огнестрельным оружием «для проведывания от Камчатского Носу за переливами морских островов и Апонского государства». Лоцманом (вожем) в этой экспедиции шел пленный японец. На этот раз Козыревский действительно посетил о. Парамушир. Там, но его словам, русские выдержали бой с курилами, которые были «зело жестоки», одеты в «кулики» (панцири), вооружены саблями, копьями, луками со стрелами. Произошел ли бой - неизвестно, но добычу казаки взяли. Какую-то долю ее Козыревский представил В. Колесову, но, вероятно, утаил большую часть: выяснено, что позднее камчатский приказчик «вымучил» у него много ценных вещей. От Козыревского он получил также корабельный журнал и описание всех Курильских о-вов, составленное но расспросным сведениям, - первые достоверные материалы о географическом положении гряды.

В 1717 г. И. Козыревский постригся в монахи и принял имя Игнатия. Возможно, что он занимался «просвещением» (обращением в православие) камчадалов, так как до 1720 г. жил на Камчатке. За «возмутительные речи»Но доносу, когда монаха Игнатия укоряли в причастности к убийству камчатских приказчиков, он ответил: «Которые люди и цареубийцы и те живут приставлены у государевых дел, а не велие [велико] дело, что на Камчатке приказчиков убивать». его отправили под караулом в Якутск, но ему удалось оправдаться и занять высокую должность в Якутском монастыре. Через четыре года Козыревского опять посадили в тюрьму, но он вскоре бежал из-под стражи. Затем он подал якутскому воеводе заявление, будто знает путь в Японию, и требовал, чтобы его для показаний отправили в Москву. Получив отказ, летом 1726 г. он встретился с В. Берингом и безуспешно просил принять его на службу для плавания в Японию. Козыревский передал В. Берингу подробный чертеж Курильских о-вов и записку, в которой указывались метеорологические условия в проливах в различные времена года и расстояния между островами. Через два года Козыревский построил в Якутске, вероятно на монастырский счет, судно, предназначавшееся для разведки земель, расположенных якобы севернее устья, или для поисков землиц к востоку и сбора ясака с «немирных иноземцев». Но его постигла неудача: на нижней Лене в конце мая 1729 г. льды раздавили судно.

Биографический указатель

Беринг, Витус Йохансен

Русский мореплаватель голландского происхождения, капитан-командор, исследователь северо-восточного побережья Азии, Камчатки, морей и земель северной части Тихого ок., северо-западных берегов Америки, руководитель 1-й (1725–1730 гг.) и 2-й (1733–1743 гг.) Камчатских экспедиций.

В 1730 г. И. Козыревский появился в Москве: по его челобитной Сенат выделил 500 руб. на христианизацию камчадалов; инициатор, возведенный в сан иеромонаха, начал подготовку к отъезду. В официальной петербургской газете появилась статья, восхваляющая его действия на Камчатке и его открытия. Вероятно, он сам позаботился о ее напечатании. Но нашлись люди, вспомнившие о нем, как об участнике бунта против Атласова. До прибытия документов из Сибири его заключили в тюрьму, где он и умер 2 декабря 1734 г.

осле присоединения Камчатки к России возник вопрос об организации морского сообщения между полуостровом и Охотском. Для этого 23 мая 1714 г. в Охотск прибыла экспедиция Кузьмы Соколова . Под его командой находилось 27 человек - казаки, матросы и рабочие во главе с корабельным мастером Яковом Невейцыным , который руководил постройкой лодии поморского типа, судна «удобного и крепкого», длиной 17 м и шириной 6 м. В июне 1716 г. после первой неудачной попытки кормчий Никифор Моисеевич Треска повел лодию вдоль берега до устья Тигиля и обследовал западное побережье Камчатки от 58 до 55° с. ш. Здесь люди К. Соколова перезимовали, а в мае 1717 г. лодия перешла в открытое море до Тауйской губы, а оттуда вдоль берега до Охотска, куда прибыла 8 июля.

После экспедиции К. Соколова плавания между Охотском и Камчаткой стали обычным делом. Лодия же стала своеобразной школой охотского мореходства: в 1719 г. Н. Треска совершил на ней первое плавание через Охотское море к Курильским о-вам, посетив о. Уруп, из команды ее вышли опытные моряки, участники ряда позднейших экспедиций, исследователи Охотского и Берингова морей, ходившие на север до Берингова пролива и на юг до Японии.

Веб-дизайн © Андрей Ансимов, 2008 - 2014 год

11 ноября родился Степан Петрович Крашенинников (1711-1755) русский учёный-ботаник, этнограф, географ, путешественник, исследователь Сибири и Камчатки.

С.П. Крашенинников известен в науке как один из первых энтузиастов географического познания нашей страны.

Крашенинников родился в Москве в бедной семье солдата армии Петра I. В тринадцать лет он был зачислен в Славяно-греколатинскую академию.

Научная карьера С. П. Крашенинникова сложилась сравнительно благоприятно. В конце 1732 г. в академию пришло распоряжение Правительствующего сената направить в Академию Наук двенадцать лучших учеников. В числе их оказался и Крашенинников, получивший самую высокую оценку на экзамене. Назначенный во Вторую камчатскую экспедицию под начальством Беринга, студент Академии Крашенинников в августе 1733 г. выехал в далекий путь.

Экспедиция долго колесила по сибирскому бездорожью. Из Тобольска она поднялась вверх по Иртышу до Усть-Каменогорска и через Колыванский завод проследовала до Томска, а оттуда через Красноярск в Иркутск, на Байкал и в Забайкалье. Во время этой поездки в течение 4 лет Крашенинников работал под руководством академиков Гмелина и Миллера. В Якутске оба академика решили послать вместо себя на Камчатку Крашенинникова.

Снабженный подробными инструкциями, Крашенинников покинул Якутск 5 июля 1737 г. За 45 дней он преодолел более 1000 км пути от Якутска до Охотска, и 4 октября на судне «Фортуна» отплыл на Камчатку. Корабль во время плавания дал такую течь, что для спасения судна с него выбросили в море около 400 пудов груза. В устье Большой речки «Фортуна» была выброшена прибоем на берег Камчатки. Там на песчаной кошке Крашенинников со спутниками жил в течение нескольких дней в постоянном страхе, что очередной морской прилив погубит всех. Только 21 октября прибыла помощь.

Началась полная лишений трудовая жизнь на Камчатке. Крашенинников вел наблюдения за погодой, за приливами и отливами, за деятельностью вулканов, собирал сведения об образе жизни обитающих на Камчатке животных и птиц, составлял списки растущих на полуострове деревьев и трав. Инструкциями поручалось собирать и этнографические сведения о народах, обитающих на Камчатке, а также материал по истории Камчатки со времени появления на ней русских. Крашенин-ников составил первый курильско (т. е. айнско)-русский словарь. Он побывал на крайнем юге полуострова, вблизи реки Озерной; несколько раз совершал поездки вдоль охотского и тихоокеанского побережий Камчатки, пересек ее несколько раз по долинам рек. Из устья реки Камчатки он совершил поездку по побережью Тихого океана к Петропавловской гавани, открыв в долине реки Паужетки гейзеры.

О том, в каких тяжелых условиях Крашенинникову приходилось работать, свидетельствуют его многочисленные рапорты Академии, в которых молодой исследователь сообщал, что, лишенный регулярной выдачи жалованья и провианта, он поставлен «в невыносимое положение, отощал и оборвался до того, что и в люди стыдно показаться». Предоставленный самому себе, Крашенинников проделал работу, равной которой не было после того на протяжении более 100 лет.

12 июня 1741 г. Крашенинников, сдав все материалы и коллекции прибывшему на Камчатку адъюнкту Академии Наук Георгу Стеллеру, покинул Камчатку.

Еще почти полтора года Крашенинникову пришлось провести в поездках по Сибири, сопровождая Гмелина и Миллера, и только в. феврале 1743 г. он снова увидел берега Невы.

В 1750 г. С. П. Крашенинников стал профессором Академии «по кафедре истории натуральной и ботанике», ректором академического университета и гимназии.

С. П. Крашенинников умер 25 февраля 1755 г., за неделю до смерти подписав к печати последние корректурные листы «Описания земли Камчатки». Научные достоинства этой книги очень высоки. Наблюдения, легшие в основу ее, отличаются изумительной точностью. Крашенинников создал труд, исключительный для своего времени по полноте и достоверности. Вплоть до начала XX в. «Описание» оставалось едва ли не единственным источником сведений о природе, истории, этнографии и экономике далекой окраины Русского государства.

Легенды камчатских рек
Первые историки Камчатки еще 250 лет назад писали, что русские побывали здесь «задолго до Владимира Атласова». Натуралист Г. Стеллер, участник второй Камчатской экспедиции Беринга, писал со слов ительменов: «Люди, пришедшие из-за моря к камчадалам, прочно у них поселились, вступили с ними в браки и весьма мирно с ними уживались. С тех пор река Чануккыг называется Русаковкою и почитается в числе знатнейших, потому как владевшие тамошним острожком тойоны происходят от российского поколения».
На противоположном, западном берегу полуострова катит свои спокойные воды к Охотскому морю река Тигиль. Предание, родившееся на его берегах, совсем иного рода. Оно свидетельствует о разыгравшейся здесь драме: на стоявших лагерем русских напали воинственные коряки и всех уничтожили.
Свидетельство этого рода - карта С. Ремезова, выдающегося сибирского ученого-самоучки XVII зека. На «Чертеже земли Якутского города» 1697 года, самой первой карте полуострова, картограф оставил помету: «р. Воемля. Тут Федотовское зимовье бывало». Не найти теперь на картах этой «Воемли», и чтобы установить, под каким современным названием она скрывается, ученым пришлось немало потрудиться. Наконец выяснили: это - В"эемлен (по-корякски - «изломанная река»), которая была переименована русскими в Лесную по отличительному ее признаку, первым бросившемуся в глаза землепроходцам.
И еще одно зимовье на карте, но отмечено оно совсем в другом месте, там, где в реку Камчатку впадает маленькая живописная Никулка. Автор карты бывалый камчатский казак, открыватель Курил Иван Козыревский сделал пояснение: «Зимовья два были. В прошлых годах из Якутцка города морем на кочах были на Камчатке люди... два коча сказывали, и зимовья знать и поныне».
Итак, приход русских на Камчатку был запечатлен в памяти местных в связи с четырьмя реками: Лесной и Тигилем на западном побережье полуострова, рекой Камчаткой и Карагой на восточном. И названием - «Федотовско зимовье».
А само это имя появляет ся в материалах Г. Миллера, руководителя академического отряда Второй Камчатской экспедиции. Собирая в 1736 году в Якутске документы по истории открытия Восточной Сибири, он натолкнулся на ценнейший клад первоисточников (что, впрочем, было тогда не в диковинку) - архив приказной избы. После публикации этих находок и стало известно миру крупнейшее достижение географической науки - открытие русскими в 1648 году раздельности материков Азии и Америки. И имена - Семена Дежнева и Федота Алексеева-Попова.

Загадка Федотовского зимовья
Не буду повторять то, что всем должно быть хорошо известно, а остановлюсь на моменте, имеющем прямое отношение к нашей теме. С. Дежнев с несколькими своими товарищами, счастливо избежавший смерти, основал в 1649 году Анадырский острог. А в 1654 у него произошла стычка с коряками, в результате которой была освобождена из плена спутница Федота Алексеева Попова - товарища Дежнева по знаменитому походу. Эта женщина, «якутская баба», как назвал ее землепроходец, рассказала о том, что произошло после бури, разлучившей шесть кочей экспедиции. Судно Федота Алексеева «разбило близ того места», а сам Федот «и служилый человек Ерасим (Герасим Анкуди-нов.- Р. О.) померли цингою, а иные товарищи побиты и остались невеликие, сей побежали в лотках с одною душой (то есть без припасов и снаряжения.- Р. О.) не знаю куда». Вот и все о трагической судьбе героев.
Но Миллер продолжил рассказ, поведав о том, чего не знали в свое время ни Дежнев, ни «якутская баба», а именно о «носящемся между жителями Камчатки слухе, что жил некто Федотов сын на реке Камчатке на устье речки, которая и ныне по нем Фе-дотовкою называется» (речь шла о переименованной позже Никулке). И далее Миллер осторожно выдвигает версию, что основателем первого зимовья «по всему виду был сын вышеупомянутого Федота Алексеева, который по смерти отца своего... убежал в лодке подле берегу и поселился на реке Камчатке, и еще в 1728 году... видны были признаки двух зимовий, в которых оный Федотов сын с своими товарищами жил». Знакомый с традицией землепроходцев обозначать географические объекты фамилиями товарищей, Миллер обоснованно связывал название зимовья не с именем Федот, а с отчеством - Федотович - «Федотов сын», Федотов.
Но, как показал более поздний анализ документов, никакого сына Федот Алексеев в поход не брал.
По мере того как выявлялись и анализировались обстоятельства дежневского похода к «Чукотскому носу», стала все определеннее и ярче проявляться личность «торгового человека» Федота Алексеева Попова - человека незаурядного и известного на северо-востоке. Становилось очевидным, что именно он был автором самой идеи экспедиции, ее организатором и финансистом. Еще Ломоносов поставил Федота Алексеева на первое место, назвав его руководителем похода. А дальше произошла следующая метаморфоза: к фамилии Алексеева добавили «Дежнев» и стали писать Алексеев (или Попов) - Дежнев, затем Дежнев-Попов и, наконец, только Дежнев. В результате такой трансформации Семену Дежневу целиком досталась слава, заслуженная не только им, но и его товарищем.
Но постепенно имя забытого героя, трагически погибшего в звездный час своего открытия, стало пробивать дорогу к признанию.
Но почему погибшего? А что если Дежнев ошибся? Да и надо ли так уж слепо верить какой-то «якутской бабе»? Ведь помимо версии Миллера была высказана и другая гипотеза, исходящая от не менее авторитетного ученого - Степана Крашенинникова: «...кто первый из российских людей был на Камчатке, о том не имею достоверного свидетельства, а по словесным известиям приписывается сие некому торговому человеку Федоту Алексееву, по которого имени впадающая в Камчатку Никул речка федотовщиною называется».
Обратите внимание, как осторожно, с оговорками Крашенинников приводит это свидетельство. Тем не менее именно Федота Алексеева спустя столетия объявили открывателем полуострова.
Но история на этом еще не заканчивается. Крашенинников сообщал: «бутто... на другое лето обошел (Федот Попов.- Р. О.) Курильскую Лопатку (теперь мыс Лопатка.- Р. О.), дошел Пенжинским морем (Охотским.-Р. О.) до реки Тигиля, и от тамошних коряк убит зимою со всеми товарищами». Однако снова осторожное «бутто», а в другом месте - признание, что все это «несколько сум-нительно».
В Пушкинском доме хранится рукопись поэта. Это - конспект книги С. Крашенинникова «Описание земли Камчатки». Пушкин-историк задумал писать свою книгу о подвигах россиян на Дальнем Востоке. Показательно, что именно в тех местах, где говорилось о пребывании Федота Алексеева на Камчатке, Пушкин поставил на полях рукописи вопросительные знаки. Таким образом, предание дважды подвергалось сомнению. И потом версия о пребывании Федота Попова на Камчатке не раз ставилась под сомнение. Наиболее полно и аргументированно, на мой взгляд, выступил в печати моряк-дальневосточник по профессии и историк по пристрастию В. П. Кусков, опубликовав статью «Был ли Федот Попов на реке Камчатке?». Из многих приведенных Кусковым несообразиц приведу лишь несколько самых красноречивых.
Первая. Почему название зимовью было дано «Федотовское» - по имени основателя, а не по фамилии «Алексеевское», как это обычно делалось?
Вторая. Зачем измученным бурей, голодом и болезнями путешественникам нужно было подниматься вверх по реке Камчатке на 300 километров, вместо того чтобы поспешить с устройством на зиму и заготовкой припасов близ ее устья?
Третья. Как вообще они могли подняться? Следуя сообщениям Дежнева, Федот Алексеев мог попасть к устью Камчатки не ранее конца октября - начала ноября. По данным же многолетних наблюдений, в это время температура в низовьях реки Камчатки часто опускается ниже 0 градусов, а в районе Никулки вода обычно замерзает в начале ноября.
Четвертая. Козыревский, помечая на своей карте место зимовья, указывает на источник информации - старики-камчадалы, которые у русских «в аманатах сидели». Действительно, при сборе пушной подати - ясака повсеместно в Сибири применялась система заложников-аманатов. Но ни промышленные люди, ни торговые, к которым принадлежал Ф. Алексеев, не имели права собирать ясак. Это входило в функцию только казаков - официальных представителей власти. Следовательно, либо по непонятным причинам Федот нарушил закон, либо речь шла не о его группе.
И в заключение. В. Кусков делает вывод, с которым трудно не согласиться: «Можно было бы продолжить перечень таких несоответствий, каждое из которых в отдельности возможно, но мало вероятно, чтобы они могли иметь место в совокупности. Предположение же о том, что Попов выброшен на берег примерно в том же районе, что и Дежнев... и в ту зиму умер там от цинги, не требует никаких допущений и натяжек и хорошо согласуется с имеющимися данными». И тем не менее большим тиражом расходится по всей стране крупномасштабная туристская карта-схема Камчатки, на карте поставлен знак достопримечательности у речки Никулки и дано пояснение: «Федотовское зимовье. Основано в 1648 году Федотом Алексеевым Поповым».
Велика сила инерции! Но неудержимо и стремление вырвать истину из плена веков. Да и значимость проблемы также не мала, как в научном, так и в нравственном плане - открыть потомкам имя человека, первым узнавшего о существовании нашей Камчатки. Поэтому версии, основанные «по слухам», неминуемо должны уступить место исторической «теореме», доказанной фактами, и, следовательно, иному взгляду на события.
А документы свидетельствуют, что еще в 1645 году, когда русские в своем продвижении на восток встретили новую реку Индигирку и кочующий, не известный прежде народ юкагиров, были получены первые сведения о землях, лежащих по рекам Гижиге, Парени и Пенжине, то есть о северной территории современной Камчатской области. Двумя годами позже на поиски этих земель отправилась экспедиция под командованием Михаила Стадухина, едва ли не самой легендарной личности в те годы. Крут нравом, умен, изворотлив, энергичен, необыкновенно вынослив и до отчаянности смел, обласкан якутской администрацией и ненавидим многими сотоварищами - таков был этот человек, под непосредственным руководством которого открыты многие реки Восточной Сибири.
Под началом Стадухина сперва служил рядовым казаком Семен Дежнев. Многие исследователи не без основания полагают, что лишь по чистой случайности Михаил Стадухин не стал открывателем Берингова пролива. Когда в Средне-Колымске формировалась экспедиция, самый старший по чину, коему и надлежало возглавить поход, пятидесятник М. Стадухин был в отлучке.
Первый поход в сторону Камчатки был неудачным - казаки заблудились и вернулись ни с чем. Но в 1650 году отряд Стадухина «...С Анадыря зимой перешел с товарищами своими на лыжах с нартами за Нос на Пенжину реку» - так лаконично и просто доносил землепроходец о труднейшем впервые проложенном маршруте в сотни километров через полярную ночь и свирепые метели. В отписке Стадухина особое внимание следует обратить на слово «Нос», то есть полуостров Камчатка! Значит, уже тогда русские давали себе отчет в том, что земля, которую еще предстояло открывать и изучать, являет собой массив суши, уходящий огромным выступом в океан.
Пройдя у основания полуострова, Стадухин. однако, в глубь Камчатки не пошел, а направился на запад - в район современного Магадана. Но это нисколько не умаляет значения его первых сообщений о самом полуострове, и приходится еще раз высказать сожаление, что для имени Михаила Стадухина не нашлось пока места на современной карте области. Будем надеяться, что историческая справедливость восторжествует.
...Вот только путешествие Стадухина никак не связывается ни с «адресом» первого зимовья, ни с его названием. Не согласуется оно и с сообщениями местных, будто первые русские пришли из-за моря. Ключ к разгадке тайны «Федотовского зимовья» еще не найден. Поиск продолжается. И продолжают его не только историки, но и... лингвисты.

Что такое «Камчатка»?
Слово это не что иное как русифицированный вариант якутского «хамчаккы, хам-чаткы», возведенное от «хамса (камча)» - курительная трубка, либо от глагола «хам-сат (камчат)» - шевелиться, колыхаться. В якутских пре-даниях-олонхо при описании девицы-красавицы дается порой сравнение ее бровей с двумя черными соболями, «что прибежали из страны Кам-чааккытан и сплелись лапками». А черные соболи и «шевелящиеся» горы - это яркие приметы Камчатки.
Так что же, якутское происхождение этого слова может считаться доказанным?
Отнюдь нет. О черном соболе якуты узнали лишь тогда, когда необычно красивые шкурки зверьков впервые были привезены русскими с Камчатки и произвели тогда сильнейшее впечатление. Географические знания самих якутов были тогда весьма узки и простирались на юг не далее Оймякона. Следовательно, рассказы о пушных богатствах «страны Камчааккы-тан» могли войти в якутский фольклор лишь после того, как на Камчатку стали проникать русские. Что касается приведенного примера о бровях-соболях, то предания действительно древние, но впервые были записаны лишь в XIX веке. Поэтому они не избежали поздних вкраплений, дополнений и наслоений. Вспомним, что соболиные брови - художественный элемент, часто встречающийся в русском народном эпосе. - Слово с таким же значением «курительная трубка» и созвучное с якутским «хамса - камча» есть и у других
народов: у эвенков - «ганса», «ганча». У бурят и монголов - «ганса», у коряков - «кань-ча». От этого, последнего возник глагол «каньчаткок», «курить трубку». Может, именно здесь надо искать разгадку происхождения слова? Ведь в традиции сибирских народов было давать образные сравнения природным объектам. Так отчего же не сравнить было находящуюся рядом с самой большой рекой дымящую Ключевскую сопку с курительной трубкой? А пришедшие на эту реку русские переиначили непонятное «каньчаткок» в давно привычное «Камчатка» - название широко распространенной хлопчатобумажной материи.
Затем и самих жителей, населявших берега реки, стали называть «камчацкими людьми». По мере ознакомления с краем, когда выяснилось, что эти люди особой народности (коряки и ительмены) населяют весьма обширный район, название было перенесено уже на весь полуостров. Тогда-то прежний «Ламской нос» (Лама - Охотское море, от тунгусского «лама» - «большая вода».- Р. О.) получил новое имя «Камчадальский нос» и даже «остров Камчатой», так как слово «полуостров» тогда в России еще не употреблялось.
- Выдвигать предположение о корякском происхождении слова надо чрезвычайно осторожно, потому что ни в одном документе, исходящем от землепроходцев, ни даже в капитальном труде Крашенинникова нет упоминаний, что коряки и ительмены в то время
были знакомы с курительной трубкой. Не более ли логично предположить, что именно от русских услышали впервые местные слово «Камчатка»? Может, прав был С. Ремезов, когда предположил, что река получила такое название потому, что приходили на нее какие-то «люди грамотны, платье носят азямы камчатые».
Ни в сибирской, ни в мировой топонимике не было еще случая, чтобы географический объект получил свое наименование от названия материи!
- Это действительно так - реки, горы, озера, зимовья назывались по фамилиям-прозвищам землеоткрывателей, но происхождение этих прозвищ было самым разнообразным, и от материи в том числе. Вспомним того же знаменитого Атласова, фамилия которого родилась от названия ткани - «атлас», а потом уже дала название населенному пункту и острову. В XVII веке, о котором идет речь, не было обычая произвольно придумывать названия географическим объектам. Если местное название для русских было непонятным и труднопроизносимым, то землепроходцы давали свое либо по характерному признаку, примете, либо обозначали собственным именем, чаще всего именами «лучших мужиков» - тойонов и вожей. Река Пенжина, например, получила свое название по имени проводника - коряка Пянжи.
Нередко объектам присваивались имена авторов открытия или в память погибших товарищей. На современных картах Восточной Сибири и Дальнего Востока значится немало таких имен. Вот, к примеру, на карте Якутии мы встречаем реки Анкидинку (бывшую Анкудиновку) - по имени погибшего спутника Дежнева, Зырянку - по открывателю Дмитрию Зыряну, Ожогину и Падериху - в память Ивана Ожоги и Никифора Падеры (последний, кстати, тоже получил прозвище от речки Падеры в Архангельской области). По этим притокам Индигирки был проложен Ожогой и Падерой новый путь на Колыму.
...И продолжился он по ин-дигирской реке Камчатке, названной по имени открывателя Ивана Ивановича Камчатого...
Так, в спор за право считаться первооткрывателем полуострова вступает еще один исторический персонаж.

Иван Камчатой и другие
Имя Камчатого открылось лишь недавно, и известно о нем не много - то, что служил он в сороковых годах XVII века в Енисейске, а потом маршруты его походов проходили по Индигиро-Колымскому краю, самому суровому и негостеприимному.
Еще известно, что Иван Иванов Камчатой был послан с Колымы «на новую, на Пенжен реку ради прииску новых земель и приводу (в русское подданство.- Р. О.) немирных неясашных юкагирей и коряков». Отряд возглавил Федор Алексеев Чюкичев. Тогда, во второй половине пятидесятых годов, когда Дежнев добывал моржовую кость на открытой им анадырской корге, Чюкичевым и Камчатым было заложено несколько новых зимовий на реке Гижиге (Чендоне), к которому добирались по рекам Пенжине и Парени - преддверии Камчатки. Время сохранило для нас два документа того времени - ясачные книги, которые вели Чюкичев и Камчатой, записывая количество собранной пушнины.
Из своих опорных пунктов, разделившись на несколько человек, уходили отряды в разные стороны, знакомясь с новым краем. Так Чюкичев сообщал начальству, что он «с Ивашко Камчатым, с Мокейко Игнатьевым да с охочими с промышленными людьми одиннадцатью человеками ходил на юг в коряки для государева ясачного соболиново збору». Запомним и еще два имени из той группы - Леонтия Федотова и «Проньку» Федорова Травника.
В пятидесятых годах XVII века Чюкичев один из отрядов направил к морю «на другую сторону», что следует понимать как восточное побережье полуострова. При этом он уточнял, что это то море, где «костьи рыбьей (моржовой.- Р. О.) много». Так как на севере Охотского моря, по свидетельствам землепроходцев, моржей они не встретили, то в показаниях Чюкичева речь могла идти только о Беринговом. Каким путем был совершен этот переход?
Вспомним самое раннее показание С. Ремезова о зимовье на Воемле-Лесной. Оно воз никло далеко не случайно. Ведь с верховьев этой реки всего лишь за один день можно было пересечь полуостров в его узком месте и выйти к истокам Караги, впадающей в Берингово море. Как сообщали землепроходцы «через тот камень (горы.- Р. О.)
есть проход от моря до моря, а как взойдет человек на верх того камени и он видит оба моря». Не случайно, конечно, и то, что на другом конце пути - притоке Караги реке Русановке также стояли русские зимовья.
Документально пока не установлено, что именно Иван Камчатой побывал тогда на самой большой реке полуострова, но косвенное подтверждение имеется. Г. Миллер, собирая свои материалы в Якутске, записал: «некоторые... склонны говорить, что во времена занятия русскими земли среди камчадалов жил один видный человек, которого звали Кончат...» Сами камчатские ительмены утверждали, что их главная река Уйкоаль стала именоваться Камчаткой по имени некоего «воина Кончата». Но, как правильно прокомментировал это сообщение С. Крашенинников, сами ительмены «ни рек, ни озер, ни гор, ни островов именами людей не называют». Не увековечивали свои имена в названиях и авторы открытий. Это делали через какой-то небольшой срок их товарищи. Поэтому, если «сослуживцы» Ивана Камчатого сочли нужным назвать реку его именем, значит, считали, что это он впервые проведал о ее существовании.
Сведения об этих событиях весьма быстро дошли до столицы Восточной Сибири - Якутска. Уже в 1660 году на Камчатку был послан отряд, командиру которого было предписано выслать для опроса о новых землях людей Чюкичева «Ивашка Камчатова да Макейка Игнатова». Однако это требование не могло быть исполнено. В 1661 году сам Чюкичев, Камчатой, Игнатьев и другие были убиты на Омолоне при возвращении домой.
А еще через шесть лет, в 1667 году, название реки Камчатки впервые появилось на сводной карте Сибири.
Ну а как же быть с неоднократным упоминанием в преданиях о тех русских, что пришли на Камчатку морем?
Здесь нам предстоит познакомиться еще с одним героем.

Одиссея Ивана Рубца
Два десятилетия назад это имя ни о чем не говорило даже специалистам-историкам. А сегодня мы с полным основанием можем вписать в ежегодник знаменательных дат еще один юбилей - 1662 год, ознаменованный выдающимся плаванием, не имеющим аналогов не только в истории арктического мореплавания землепроходческого периода, но и значительно более позднего времени.
Был повторен путь Дежнева - Алексеева через пролив между материками и вслед за этим открыта со стороны моря Камчатка, повторен за одну навигацию! И не с Колымы, как первый раз,- аж из «Якуцка»!
Ученые не любят слово «сенсация». Но в данном случае, пусть простит мне это историк Б. П. Полевой, я умышленно прибегаю именно к слову «сенсация» по отношению к сделанному им научному открытию. Чтобы не утомлять читателя системой аргументации, я отправляю интересующихся к статье Б. Полевого «Плавал ли И. М. Рубец с Лены на Камчатку?», где приведены все добытые автором факты, сама же поспешу перейти к изложению основных событий, непосредственно касающихся нашей темы.
Летом 1662 года от причала Якутского острога отплыл большой коч усть-кутской постройки восьми саженей в длину (около 18 метров) и взял курс к низовьям Лены. Это событие нашло отражение в «бухгалтерии» приказной избы: «Июня в 6 день посланы великого государя на службу за море на Анадырь-реку десятник козачей Иваш-ко Рубец, а с ним послано якутцких служилых людей 6 человек» - к открытому Дежневым несколькими годами раньше моржовому лежбищу, корге, близ анадырского устья. И далее перечислялись предметы огромной по тем временам ценности и такого количества, что не может на вызвать удивление сама грузоподъемность судна.
...Коч Рубца погиб в бурю еще в низовьях Лены. Люди спаслись и спасли часть грузов. Плавание продолжалось уже на другом судне, по счастливой случайности оказавшемся неподалеку от места катастрофы. В Колымском остроге к Рубцу присоединился еще один коч с промышленниками, и теперь уже два судна направили свой бег к «воротам» в другой океан.
В августе того же года путешественники благополучно прошли пролив между материками, добрались до знаменитой корчи и... неожиданность - они не увидели моржей! Как объясняли землепроходцы, «зверь морж стал напуган, выйти из моря на берег и летчи не смеет...
в море отпятился». Неизвестно, как бы сложилась дальнейшая судьба экспедиции, если бы не повстречался тогда Иван Рубец с человеком из группы Ивана Камчатого - казаком «Пронькой» Федоровым Травником.
В решении Рубца плыть дальше на юг сыграли, конечно, свою роль и рассказы Проньки о богатствах южных земель, но ведь не только корыстными побуждениями мы должны измерять подвиг открывателей новых земель. Их обязывала к этому и присяга, но и сами они, нередко в обход инструкций, по личной инициативе устремлялись навстречу неизвестности, движимые природной своей любознательностью.
Итак, два русских коча впервые бросили якоря в устье новой реки на восточном побережье полуострова. А затем, как напишет в челобитной сам Иван Рубец, пошел он «вверх реки Камчатки».Под счастливой звездой, видать, родился наш герой - всюду удача сопутствовала ему. И на этот раз, благополучно перезимовав в районе Никулки, Иван Рубец с немалым количеством соболиных и прочих шкурок в виде ясака и охотничьей добычи прибыл наконец в Анадырский острог.
А теперь еще раз обратимся к надписи на карте И. Козыревского, поразительно точно информирующей о том, что мы уже знаем: «Зимовья два было. В прошлых годах из Якутцка города морем на кочах были на Камчатке люди, а которые у них в аманатах сидели, те камчадалы и сказывали... два коча сказывали».
По возвращении в Якутск, Иван Рубец уже в 1667 году сообщил там об открытых им землях, и следствием этого стала отправка следующей экспедиции на Пенжен и Камчатку. Эстафета открытий не прерывалась.
Сведения об этом выдающемся походе стали известны не только в Москве, но и в Европе, где жадно ловили каждое новое сообщение об открытиях на востоке Русского государства. Уже в конце XVII века достоянием европейской научной общественности стали следующие слова из знаменитой книги Витсена «Северная и Восточная Татария»: «Ледяной мыс (Чукотский полуостров.- Р. О.), согласно мнению многих, заканчивается островами. В Ледовитом море промышленные люди выходят из реки Лены, плывут в течение лета вдоль берегов, огибают этот мыс и доходят до берегов около реки Камчатки, где бьют китов и тюленей, и на то чтобы доплыть дотуда и провести там промысел и вернуться назад, они затрачивают три с половиной или четыре месяца».
Итак, в преданиях камчадалов о первых русских, пришедших морем, речь шла, судя по всему, об экспедиции Ивана Меркурьева Рубца.
Ну а как же быть с загадкой «Федотовского зимовья»? Предположения ученых выстраиваются в логическую картину, которая, очень может быть, соответствует действительному ходу событий.
Основываясь на свидетельствах местных жителей, Г. Стеллер писал, что на речке Никул в прошлом жили русские, во главе которых стоял какой-то «Фетька» или «Федор». Казаки, пришедшие на Камчатку позже, также слышали, что в низовьях реки Лесной жил казак «Леонтий Федотов сын», который вместе с товарищами контролировал узкий переход с одного побережья полуострова на другое («тут Федотовско зимовье было»). Об этом было известно в Якутске. Поэтому, когда в первом десятилетии XVII века, то есть спустя полвека, обнаружились развалины двух зимовий на речке Никул, камчатские казаки решили, что оно принадлежит легендарному «Федотову сыну», и стали называть речку Федотовщиной.
Но, вспомним, Стеллер писал о «Фетьке-Федоре». Не о Чюкичеве ли шла речь? Ведь, по свидетельствам местных, русские с Никулки ушли на западное побережье и вскоре были там убиты. Именно так и сложилась судьба Федора Чюкичева и Ивана Камчатого!
В отряде Ивана Рубца сбором ясака ведал Федька Лаптев, зимовавший в 1662-1663 годах на Камчатке. Долго жил здесь и «Пронька» Федоров Травник Бывал в этих местах и Федор Яковлев Кузнец и его сын Василий Федоров, который также плавал на двух кочах с Анадыря на Камчатку.
И вот, как это часто случается в истории, имена героев, время и место событий трансформируются в памяти других поколений, сливаясь в полуреальную и в то же время полулегендарную картину.
Так, судя по всему, было и на этот раз.

Несколько заключительных слов
Так кого же все-таки следует считать открывателем Камчатки - М. Стадухина, И. Камчатого, Ф. Чюкичева, И. Рубца или таинственного «Федотова сына»? Но зададимся и другим вопросом: а возможно ли одному человеку вообще открыть такой большой регион, как полуостров? В памяти потомков остались, как правило, имена тех, кто возглавил знаменитые экспедиции, их руководителей. И пусть это самые яркие, самые талантливые представители плеяды первопроходцев, они лишь проложили основные контуры на карте. Все же остальное сделали безвестные зачастую герои российских северных одиссей.