Это не обычная “скорая помощь“. Это MERT – медицинская команда быстрого реагирования. Отличить военных парамедиков от солдат крайне сложно – на них та же форма и оружие. Только их задача спасать жизни. С теми кто её отнимает они встречаются уже на борту вертолета.
Говорить внутри вертолета невозможно от грохота двигателей и шума разгоняемого лопастями воздуха. У них есть собственные знаки – если показывают на нашивку британского флага, значит ранен британский солдат, если кладут руки на бедро – значит ранен ребенок, если подносят руку к голове (как бы отдавая честь) – это значит американский солдат. У них нет пациентов с простудой, насморком или гипертонией, их пациенты находятся на грани жизни и смерти.
Вернувшись с задания, MERT (medical emergency response team) передает своих пациентов в руки врачей мобильного госпиталя MASH (Mobile Army Surgical Hospital) с многонациональным контингентом.
Согласно данным министерств обороны США и Великобритании, а также независимого интернет-сайта iCasualties.org , по состоянию на 27 апреля 2012 года потери международной коалиции в ходе операции «Несокрушимая свобода» (главным образом в Афганистане) составляли 2 958 военнослужащих погибшими. Наибольшие потери понесли США (1 943), Великобритания (410), Канада (158), Франция (82).
Большинство военнослужащих НАТО гибнет от самодельных взрывных устройств (англ. Improvised Explosive Device — IED). По данным сайта iCasualties.org, в Афганистане, потери от применения противником минно-взрывных устройств за 2010 год составили 58 % (368 из 630 военнослужащих) общих потерь от враждебных действий противника, за 2011 год - 51 % (252 из 492 военнослужащих).
Точное число убитых и раненых боевиков остаётся неизвестным, хотя, по оценкам западных военных экспертов, только во время боевых действий «Северного альянса» и вооружённых сил США и Великобритании против Исламского движения «Талибан» осенью 2001 года было убито до 5000-6000 боевиков. В марте 2002 года журнал «Зарубежное военное обозрение» утверждал, со слов западных военных экспертов, что из 35-40 тысяч талибов от 5 до 10 тысяч были уничтожены, ранены или взяты в плен «Северным альянсом» и англо-американскими коалиционными войсками в ходе боевых действий осени 2001 года.
Официальных данных относительно потерь гражданского населения в Афганистане нет, а оценки независимых организаций сильно расходятся.
За девять лет войны в Ираке с 2003 по 2012 год силы коалиции потеряли 4804 солдата убитыми в числе которых было 18 украинцев.
Сестра службы MERT Фиона МакГлин из госпиталя Селли Оак, Бирмингем на борту вертолета Chinook CH-47. Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Команда MERT несет носилки с раненым британским солдатом с борта вертолета в госпиталь Кэмп Бастион.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Афганский ребенок закрывает уши от шума вертолета. Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Группа хирургов готовится к операции, американский солдат с множественными ранениями и оторванной рукой.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Перевозка раненого из автомобиля “скорой помощи“ в госпиталь.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Фиона МакГлинн проверяет свой пистолет.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Разговор на борту CH-47 Chinook между членами команды MERT.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Перевозка раненого из автомобиля «скорой помощи» в госпиталь. Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Врачи оказывают помощь девятилетнему раненому афганскому мальчику.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
MERT спасает жизнь боевику Талибана.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Медперсонал несет от вертолета носилки с раненым британским солдатом.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
За ширмой хирурги собирают по частям раненого датского солдата. Фотограф не стал его снимать из уважения. Солдат потерял обе ноги и левую руку.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Раненый британский солдат. До службы в армии активно участвовал на форуме Forex и был неплохим трейдером.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Окровавленные носилки.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Получен новый вызов.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Остановка сердца…Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Медсестра Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Солдат британской армии зажимает кровоточащие раны датского солдата, который при взрыве лишился гениталий.Фото (С) Getty Images/Marco Di Lauro
Американские морпех успокаивает товарища, младшего капрала В.Х.Сальгадо, перенеся его в медицинский вертолет, после того как он получил огнестрельное ранение в ногу в Сангине, провинция Гильменд. (AP Photo/Anja Niedringhaus)
Офицеры национальной афганской полиции и американские морпехи с тяжело раненым афганским полицейским бегут к медицинскому вертолету отряда «Даст Офф» после перестрелки на окраине Сангина. Медицинский вертолет обстреляли, когда он приземлялся, чтобы забрать раненых, а итоге было повреждено лобовое стекло и лопасти.
Младший капрал Блас Тревино из первого батальона кричит из вертолета. Бласа ранили в живот у Сангина. Медикам вертолета понадобилось две попытки, чтобы вытащить его из-под пуль боевиков.
Семилетняя афганская девочка Персия на борту медицинского вертолета на пути в полевой госпиталь у Сангина в провинции Гильменд. Персия получила травму головы, упав с грузовика, и ее отец отнес ее к ближайшей базе американских военных в поисках медицинской помощи.
Провизия для морпехов на парашютах падает с самолета у оперативной базы Эди в провинции Гильменд.
Младший капрал Блас Тревино (слева) держится за живот по пути к медицинскому вертолету. Тревино получил ранение в брюшную полость.
Морпехи несут раненого товарища младшего капрала В.Х.Сальгадо в ожидающий медицинский вертолет после ранения в ногу у Сангина.
Младший капрал Дэвид Ричваслки на борту вертолета после ранения осколком гранаты в голову у Сангина.
Сержант-медик Хосе Ривера помогает двум тяжело раненым афганским полицейским на борту вертолета после обстрела на окраине Сангина. Медицинский вертолет обстреляли, когда он приземлился, чтобы забрать раненых.
Раненый морпех Джошуа Баррон на борту медицинского вертолета недалеко от Сангина.
Медик сержант Хосе Ривера машет карете скорой помощи в лагере «Бастион» после спасения младшего капрала Дэвида Ричваслки с поля боя в Сангине.
Младший капрал Блас Тревино (в центре) садится в медицинский вертолет, получив ранение в живот, во время перестрелки в Сангине.
Раненый младший капрал В.Х.Сальгадо показывает знак Виктори на борту медицинского вертолета после ранения в ногу в Сангине.
Морпехи эвакуируют раненого товарища в вертолет у Сангина, после того как он наступил на самодельное взрывное устройство.
Главный военный специалист Дженни мартинез (слева) разговаривает с раненым младшим капралом Дэвидом Ричваслки на борту вертолета на пути в госпиталь. Дэвид получил ранение в голову.
Младший капрал Блас Тревино не выпускает из рук четки во время перелета в полевой госпиталь после ранения в живот в Сангине. Тревино получил огнестрельное ранение в живот, и экипажу медиков понадобилось два захода, чтобы вытащить его с поля боя под обстрелом.
Специалист-медик Дженни Мартинез (в центре) и сержан-медик Хосе Ривера оказывают помощь двум раненым морпехам на борту вертолета недалеко от Сангина. Справа морпех Вашингтон Брэдли, также получивший легкое ранение.
Пилот вертолета «Черный ястреб» Роберт А. Кэмпбелл успешно приземлился на посту у Сангина, под обстрелом боевиков.
Кинолог с раненой собакой-ищейкой, спасенной вертолетом, у Сангина.
Вертолет с американскими морпехами пытается приземлится во время песчаной бури недалеко от медицинского вертолета у Сангина.
Отверстие от пули рядом с топливным баком в хвосте вертолета «Черный ястреб». после того как вертолет обстреляли во время операции по спасению младшего капрала Бласа Тревино.
Военный врач капитан Джон Вудс, сидя в вертолете, сжимает капельницу. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Один из солдат прячется от песка, поднявшегося во время взлета медицинского вертолета с ранеными на борту. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Американские солдаты на носилках несут раненого афганца к вертолету, который уже ждет. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Сержант Джонатан Дюральде (справа) и сержант Луис Гамарра держат друг друга за руки и пытаются бороться с болью, которую доставляют им ранения, получения в результате взрыва. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Сержант Коул Рис вытирает пот со лба, после того как оказал первую помощь раненому в результате взрыва сержанту Джонатану Дюральде. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
У сержанта Чада Орозко выдалась свободная минутка для отдыха, после того как на вертолете они доставили в госпиталь раненого человека. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Один из санитаров отмывает пол от крови и медицинских препаратов в операционной. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
После того, как в госпитале была проведена операция одному из серьезно раненых солдат, капитан канадской армии Микила Клепач (слева) и врач войск США офицер Роджер Ноттингем прибирают операционную. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Капитан канадских войск Дэвид Кокер осматривает тяжело раненого в результате взрыва солдата. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Командир флота США Джозеф Штраус (слева) и майор Энтон Лекап проводят операцию на ноге афганцу, который пострадал в результате автомобильной аварии. Красный Крест призывает вооруженную оппозицию, Афганскую национальную армию, полицию и международные вооруженные силы принять все меры для того, чтобы боевые операции не препятствовали доступу мирных жителей к медицинской помощи. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Капитан военно-морского флота США Энн Лир (слева) помогает сержанту Джеймсу Шилдсу, у которого, после того как он доставил раненого в больницу, появились признаки теплового удара. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Врач госпиталя Дэвид Кобери в перерывах между операциями спит прямо на рабочем месте. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Капрал голландской армии Анита Ван Грештейн наблюдает за ходом операции. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Капитан канадской армии Микила Клепач стоит рядом с доской, на которой видны имена двух солдат, которые пострадали и были доставлены в госпиталь после взрыва. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Офицер Патрик Гилард (слева) и офицер Шарни Андерсон (в центре) выглядывают за дверь приемного покоя, в ожидании новых пациентов. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Капитан канадской армии Микила Клепач в ожидании прибытия новых пациентов. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Один из военных врачей стоит в лужи крови, образовавшейся во время операции. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Командир военно-морского флота США Кевин Бисли торопится с необходимыми медикаментами в операционную, где его бригада проводит операцию. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Лейтенант военно-морского флота США Родолфо Мадрид торопится принять пациента, который был изувечен во время взрыва (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Офицер Корианн Манваринг наблюдает за раненым солдатом, которого только что привезли в операционную. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Санитар использует хирургические ножницы для того, чтобы срезать шнурки и снять ботинки с раненого солдата, поступившего в операционную. (Photo by Justin Sullivan/Getty Images)
Капитан Энн Лир (в центре), старшая медсестра госпиталя, поддерживает одного из раненых солдат, только что доставленного в госпиталь. (Photo by Chris Hondros/Getty Images)
Александр Васильевич Назаренко был в Афганистане почти два года. Он вырывал из лап смерти раненых солдат и офицеров - работал хирургом в полевом госпитале. Сегодня Назаренко продолжает оперировать, но уже на « гражданке» - в Кировской межрайонной больнице. И хотя эта война для советских солдат завершилась 25 лет назад, в сознании Александра Васильевича, впрочем, как и сотни тысяч других бойцов, прошедших через эту во всех отношениях горячую точку, Афган бушует до сих пор. В виде ночных кошмаров, расколовшейся на две части жизни - до и после.
Афганистан для провинившихся
Полковник медицинской службы Александр Васильевич Назаренко работал начальником хирургического отделения военно-полевого госпиталя в Афганистане с 1984 по 1986 год. Как говорит сам хирург, вся его служба проходила в тылу, поэтому он не имеет удостоверения участника боевых действий. Но война ему снится до сих пор.
До Афганистана Назаренко служил в Куйбышеве (теперь Самара) старшим ординатором отделения неотложной хирургии в окружном госпитале.
Как признается Александр Васильевич, в Афганистан его отправили из-за конфликта с начальником - широкая по тем временам практика. Начальник окружного госпиталя был из тех, кого в армии называют «марафетчиками». Каждое утро он звонил старшему ординатору, чтобы тот доложил обстановку. Естественно Назаренко, как врач, которого в первую очередь интересует здоровье пациентов, докладывал о состоянии больных. Но начальник обрывал подчиненного и требовал другого - сообщения о том, убрана ли территория, покрашена ли трава и т.д. Однажды Назаренко не сдержался и сказал самодуру: «Я-то думал, что вас интересует судьба раненых и больных». Дерзости подчиненному тщеславный военный не простил: тут же пошел в кадровую службу и приказал внести Назаренко в списки направляемых в Афганистан.
Уже позже Александр Васильевич узнал, что практически все, кто попал в горячую точку, были изгоями, как и он. Добровольцев туда не посылали. Советское руководство думало, что добровольцы стремятся в Афган, чтобы оттуда сбежать за границу.
Госпиталь на войне
После двух недель подготовки в окружном госпитале в Ташкенте (ТуркВО) Назаренко был направлен в Афганистан. Полевой госпиталь развернули на базе медсанбата, где работали врачи и хирурги общей практики. А вот когда привозили раненых, ими должны были заниматься военные специалисты. Поэтому когда шли военные операции в полевом госпитале создавались группы усиления (подразделения, предназначенные для усиления медицинских пунктов, когда объем работы последних превышает их штатные или профессиональные возможности - Прим. ред
.). Хирургических групп усиления в госпитале, где служил Назаренко, было пять: торакальная - ранения в грудь, абдоминальная - в живот, нейрохирургическая - в череп, травматологическая - в конечности, и урологическая.
Я окончил военно-медицинскую академию в звании капитана и меня послали оперировать в абдоминальной группе усиления, - вспоминает участник афганских событий. - Стояли мы на операциях по нескольку часов. Вертушки (вертолеты) садятся - солдатиков привозят. Одного оперирую, а на другом столе уже следующему наркоз дают. Прооперирую, передаю помощнику, чтоб брюшную стенку зашивал, а сам уже другого вскрываю.
Армейская бюрократия
Не только моджахеды воевали против наших солдат, но и климатические условия - прежде всего, невыносимая жара.
Жарко было так, что кислородные баллоны нагревались, - вспоминает Назаренко. - А тут осложнения у больных - одна за другой пневмония. Думаем, лето, жара, какая может быть пневмония? Анестезиолог подставил руку под струю кислорода - а он горячий. На солнце так нагревался, что у раненых случался ожог верхних дыхательных путей. Стали землянки копать прямо под хирургическим отделением и там хранить кислород. Из-за жары наши договорились с «духами» с 11 до 16 часов не стрелять. И вот до 11 часов воюют, потом собирают раненых и погибших. Вертушками привозят их в госпиталь. В это время обеденный перерыв. Все отделения идут в столовую, а мы, хирурги, рентгенологи, наш персонал, приемное отделение - работаем. Заканчиваем, а столовая уже закрыта. В 16 часов опять начинается война… А там же горы, солнце садится рано. В 7 вечера снова привозят раненых. Все на ужин идут, а мы - опять в операционную. Выйдешь оттуда только глубокой ночью. Стоит чайник кипятка, банка сгущенки, банка тушенки и кирпичик хлеба - вот тебе и обед, и ужин. Раненые поступали и ночью. Приходит солдатик и кричит: "Назаренко!" Кто-то проснется, говорит: «Вон он в углу в палатке спит». Он меня растолкает, и я опять оперирую. Вот так и работали. По многу часов без перерыва.
Из-за жары была сложной и эпидемическая обстановка. Поэтому существовали санитарные требования: туалет должен был находиться за 200 метров от госпиталя. Это было на руку душманам, которые успевали ночью подложить мину на этой двухсотметровой тропе. И люди подрывались. Но сапера в части не держали. Не полагалось.
Казенное чиновничье отношение высшего военного руководства усугубляло положение военных на территории Афганской республики. Когда начинали войну в Афганистане, солдат туда направляли в обычной форме: офицеров в ЧШ (чистая шерсть), солдат - ПШ (полушерстяная), хромовых или яловых сапогах. Одежда, мягко сказать, для жаркого климата неподходящая. Офицеры меняли свою форму на солдатскую. А вот с сапогами было хуже - ноги отекали так, что обувь не налезала...
И то, что Александр Васильевич сегодня сам себя называет «тыловой крысой», и то, что фактически, по документам, он не является участником боевых действий в Афганистане, конечно, несправедливо. Ведь два года пребывания там - это не только бесконечные операции. Хотя госпиталь был тщательно со всех сторон прикрыт советскими частями, снаряды долетали и до него. В Кабуле медсестре ноги оторвало снарядом, залетевшим на территорию госпиталя. Много раз за два года Назаренко приходилось перелетать с одной точки страны в другую, подвергаясь риску - вертолет могли сбить. Были и невидимые пули, которые часто поражали личный состав больше, чем реальные.
Только представьте: инфекционный госпиталь у нас состоял из шести отделений: брюшной тиф, малярия, гепатит, амебиаз, просто дизентерия, - рассказывает военный хирург. - Сегодня солдат ходит на задание, получает ранение, а завтра, глядишь, - пожелтел. Он - инфекционный больной. В общей послеоперационной палате его оставлять нельзя, все заразятся. Приходится переводить в инфекционное отделение, а он ведь раненый. Еще ходишь и по инфекционным отделениям - перевязываешь своих раненых.
Но самые тяжелые воспоминания у Назаренко связаны с тем, что ему, военному хирургу, приходилось заниматься вскрытием трупов, чтобы подготовить их к отправке на Родину. Чего только не повидал…
Что стоит за Афганом?
Сегодня оценки о вводе советских войск в Афганистан крайне противоречивы. Однако основная масса людей полагает, что это было грубой ошибкой советского руководства. Но есть и мнения, что таким образом страна Советов пыталась защитить свои границы от США и НАТО. Война в Афганистане стала удобным поводом для создания американских военных баз, с которых вооруженные силы США и НАТО могли уничтожать советские ядерные объекты с близкого расстояния своими неядерными силами.
Чисто по-человечески, я думаю, что зря были эти 9 лет войны и 15 тысяч погибших - молодых здоровых ребят. А сколько искалеченных и в физическом, и в психологическом плане, а сколько умерших от болезней! Но смотришь по телевизору: каждый год на дорогах погибает до 40 тысяч человек, и они ведь тоже молодые. У нас в гарнизоне стояли танковые полки и зенитно-ракетный полк. И когда я приезжал к ним медслужбу полков проверять, смеясь, спрашивал: «Что вы здесь стоите, ЗРП? У противника-то нет авиации?» Они отвечали: «Наша задача - перекрыть Персидский залив». А ведь вся нефть в США шла оттуда, танкерами ее вывозили. Техника без нефти, без бензина мертва. И то же самое танковые полки: что им там, в горах, делать, негде даже развернуться. Думаю, их задача была такая же. Видимо, были такие стратегические планы, о которых мы и не знаем. Может быть, чтобы держать международную обстановку в порядке это и важно было, - высказывает предположения Назаренко.
Сейчас многие исследователи событий 1979-1989 годов в Афганистане пытаются опорочить наших солдат, представляя их захватчиками. Однако наши войска вошли в эту страну после неоднократных просьб (21 обращение) об этом правительства Афгмнистана.
Поначалу местное население советские войска с цветами встречало, любило нас, - говорит Назаренко. - Мы построили им дороги, аэродромы, находили у них в горах воду, и все это делали бесплатно. А другие страны, особенно капиталистические, ничем не помогали, поскольку им не хотелось, чтоб люди нормально жили, страна развивалась. А потом противник начал нам пакостить - наркотики стали подсовывать нашим солдатам. Были ошибки и советского руководства: старались туда послать людей из детдома, таких кого или в тюрьму или в армию. Наши войска стали хулиганить, ошибались в стрельбе. Например, по наводке афганцев (случайной или не случайной?) вместо боевиков разбивали кишлак с мирным населением, а население из-за этого озлоблялось.
Наемники и предатели
Пожалуй, косвенным доказательством того, что война в Афганистане была не вполне гражданской, служат и другие факты. Александр Васильевич вспоминает, как целый полк душманов во время перемирия перешел на сторону правительственных войск только потому, что им перестали платить. Потом, когда появились деньги, этих же людей перекупили назад. Было немало и наемников отнюдь не восточного происхождения.
В горах пещеры были, кяризы (использовались моджахедами как бомбоубежища) - рассказывает Назаренко. - В них сидели снайпера - женщины, чемпионки мира по пулевой стрельбе, одна была француженка, другая - итальянка. И вот они наводят снайперскую винтовку. Смотрят через прицел: солдатик в магазин вошел, но за него низкая плата, поэтому он не стоит выстрела, его пропускают. Смотрят - полковник туда же зашел. Убили. Из-за этого нам в конце 84-го года стали выдавать форму цвета хаки, без опознавательных знаков. Но через оптику виден возраст человека, поэтому офицеров все равно наемники определяли и убивали.
Со стороны противника было много наемников, - продолжает свой рассказ военный хирург. - Как-то я ехал из отпуска. Самолет летел из Кабула в Шинданд. Сделал остановку в Кандагаре, где шли бои. Я там некоторое время делал операции. Видел там наемников. Они были в прекрасной форме - все молодые, здоровые. Носили черный камуфляж, абсолютно черный. А как они прекрасно бегали! От камня до камня в полете три раза стреляет, одна пуля обязательно в цель попадает.
По словам собеседника, были предатели и среди советских воинов. Начальник разведки дивизии думал, что его повысят в звании, но этого не случилось, и он переметнулся к врагу. И так как он максимально владел информацией о действиях и планах наших войск, то еще два года после его перебежки к противнику, военная часть несла поражения.
Один сержант был, - рассказывает Назаренко. - Очень хороший гранатометчик. Что ему не понравилось? Ушел на сторону противника. И начал с гранатомета бить наши танки, автомашины. С гор их не видно, он сидит и уничтожает своих же. Так духи дали ему в сопровождение аж сто человек, деньги большие получал за каждый сбитый объект. Много вреда нанес.
Сержанта поймали, отдали под трибунал. Но больше было тех, кого можно назвать героями. Вертолет привозил молодых ребят, а "дембелей" этим же рейсом должен был отвезти на Родину. И если разведгруппа докладывала в это время, что обнаружена банда, "старики" оставались и шли вместо молодых на ее обезвреживание. Некоторые погибали. Опытные солдаты выносили раненых молодых с поля боя.
Статистика же была примерно такой: на двух убитых пять раненых. Т.е. если за всю Афганскую советская армия потеряла чуть более 15 тысяч солдат, то раненых насчитывалось порядка 75 тысяч.
Александр Васильевич Назаренко за два года службы в Афганистане прооперировал около тысячи человек. Среди них были не только солдаты и офицеры Советской армии, но и пострадавшее мирное население Афганистана, и раненые из правительственных войск, и даже военнопленные.
Александра Васильевича хотели представить к награде орденом Красной Звезды, но начмед заявил: «Ты видишь у меня Красную Звезду? Пока я не получу и у тебя не будет». Но военные награды у Назаренко все же имеются: Звезда «За службу Родине 3 степени» и афганский орден «За храбрость» (что-то вроде нашей Красной Звезды). Никаких льгот кроме оплаты за проезд, он не имеет, так как в военном билете у него только стоит отметка: «проходил службу в Афганистане».
Звание полковника и должность ведущего хирурга он получил спустя несколько лет по возвращении из Афганистана, когда работал в госпитале в Казани. В 1994 году, когда ему исполнилось 50 лет, Александр Васильевич ушел из Вооруженных сил. В 1995 году вместе с женой и сыном переехал из Казани в поселок Синявино. Вот уже почти 20 лет он работает хирургом на гражданке.
Последствия любой войны страшны тем, что раны ее не заживают спустя годы и даже десятилетия. И не только у тех людей, которые вернулись с боевых точек ранеными и искалеченными. У солдат, побывавших на войне, ее след навсегда остается в душе, в памяти.
Женщины оказывались в Афганистане по разным причинам. Если они служили в армии, они ехали туда по назначению, нравилось им это или нет. К началу 80-х годов женщины составляли 1,5% советских военнослужащих {222} . Во время Второй мировой войны женщины входили в экипажи бомбардировщиков и истребителей, были командирами танков и снайперами. Теперь же они служили архивариусами, шифровальщицами и переводчицами в штабном аппарате, работали на базе материально-технического обеспечения в Пули-Хумри или Кабуле, а также врачами и медсестрами в госпиталях и фронтовых медчастях. Гражданские специалисты стали появляться в Афганистане с 1984 года. Они работали в штабах, в полковых библиотеках, в военных магазинах и прачечных, в «Военторге», были секретарями. Командующему 66-й отдельной мотострелковой бригадой в Джелалабаде удалось найти машинистку, которая могла выполнять еще и обязанности парикмахера {223} .
Мотивы тех, кто приехал добровольно, разнились. Врачи и медсестры отправлялись на работу в госпиталях и медпунктах из чувства профессионального долга. Некоторым приходилось ухаживать за ранеными под обстрелом, как их предшественницам во время Второй мировой, и уже в первые дни после прибытия в Афганистан они сталкивались с ужасными ранами {224} . Некоторыми женщинами двигали личные мотивы: неудачи в личной жизни или деньги. В Афганистане платили двойную зарплату {225} . Другие искали приключений: для одиноких женщин, не имевших связей в верхах, гражданская служба при советских силах за границей была одним из немногих способов увидеть мир. В отличие от женщин-военных, гражданские служащие всегда могли разорвать контракт и через неделю оказаться дома.
Елене Мальцевой хотелось внести свой вклад в ту помощь, которую ее страна оказывает афганскому народу. Ей было девятнадцать, и она училась в Таганрогском мединституте. В 1983 году она написала в «Комсомольскую правду», что ее однокашники - не только юноши, но и девушки - хотят испытать себя, закалить:
И, кроме того, мы все время ощущали в себе потребность готовить себя к защите Родины (извините за громкие слова, иначе выразиться не могу) и защищать ее… Почему я рвусь уехать сейчас? Может, глупо это звучит, но просто боюсь не успеть. Ведь именно сейчас там трудно, там идет необъявленная война. И еще. Я буду учить детей, воспитывать их. Но, честно сказать, я к этому еще не готова. Учить, воспитывать можно, когда есть какой-то жизненный опыт, жизненная закалка… Там трудно, и я хочу быть там. Неужели мои руки не нужны? (Снова громкие слова, но разве скажешь иначе?) Я хочу помочь народу этой страны, нашим людям советским, которые там сейчас {226} .
Женщины-контрактники, как и призывники, должны были пройти через военкомат. Многие надеялись попасть в Германию, но там вакантных мест было мало, а работникам военкоматов нужно было выполнять квоту по Афганистану. Поэтому они уговаривали или даже заставляли женщин подать заявление туда.
Женщины в боях не участвовали, но и они время от времени оказывались под огнем. За время войны погибли сорок восемь гражданских сотрудниц и четыре женщины-прапорщика: одни в результате вражеских действий, другие вследствие несчастного случая или от болезни {227} . Двадцать девятого ноября 1986 года в самолете Ан-12, сбитом над кабульским аэропортом, погибли три женщины. Две из них ехали на свою первую работу в Джелалабаде; одну завербовали шестнадцатью днями ранее, другую - менее чем за неделю до катастрофы {228} . В общей сложности 1350 женщин получили за службу в Афганистане государственные награды {229} .
Как и солдат, женщин сначала отправляли во временный лагерь в Кабуле, и они находились там, пока начальство не определяло их дальнейшую судьбу. Некоторые предприимчивые девушки ждать не желали и брали дело в свои руки. Двадцатилетняя Светлана Рыкова напросилась на самолет из Кабула в Кандагар, а потом уговорила вертолетчика отвезти ее в Шинданд, крупную авиабазу на западе Афганистана. Там ей предложили работу в офицерской столовой. Она отказалась и решила подождать. Наконец, на базе открылась вакансия помощника начальника финансовой службы. Рыкова работала в Афганистане с апреля 1984 по февраль 1986 года.
Татьяна Кузьмина, мать-одиночка тридцати с лишним лет, сначала работала в Джелалабаде медсестрой. Потом ей удалось выпросить себе работу в боевом агитационно-пропагандистском отряде (БАПО). Татьяна была единственной женщиной в этом отряде, который доставлял в горные деревни вокруг Джелалабада продовольствие и лекарства, вел пропаганду, устраивал концерты, помогал больным и матерям с младенцами. Она уже должна была окончательно вернуться в СССР, но незадолго до этого отправилась с отрядом на задание и утонула в горной реке. Тело Татьяны нашли только через две недели {230} .
Лилия, квалифицированная машинистка в штабе одного из советских военных округов, получала слишком мало, и чтобы дожить до зарплаты, ей приходилось собирать и сдавать бутылки. Она не могла даже купить нормальную зимнюю одежду. А в 40-й армии ее встретили дружелюбно и хорошо кормили. Она даже не представляла себе, что такое бывает {231} .
Многие из этих женщин в Афганистане вышли замуж, хотя, возможно, изначально таких намерений у них не было. Одна говорила: «Здесь все женщины одинокие, ущемленные. Попробуйте прожить на сто двадцать рублей в месяц - моя зарплата, когда и одеться хочется, и отдохнуть интересно во время отпуска. Говорят, за женихами, мол, приехали? Ну а если и за женихами? Зачем скрывать? Мне тридцать два года, я одна» {232} . Браки могли регистрировать только советские чиновники в Кабуле. Молодая пара из 66-й отдельной мотострелковой бригады в Джелалабаде отправилась в аэропорт и попала под гранатометный обстрел вскоре после выезда с базы. Оба погибли. Наталье Глущак и ее жениху, офицеру из роты связи той же бригады, удалось добраться до Кабула и зарегистрировать брак. Назад они решили не лететь, а поехали на БТР. На въезде в Джелалабад бронетранспортер подорвался на мине с дистанционным управлением. Собрали только верхнюю половину Натальиного тела {233} .
Мужчин было во много раз больше, чем женщин, и отношение к последним было сложным. Полковник Антоненко, командир 860-го отдельного мотострелкового полка, рассказывал: «В полку было сорок четыре женщины. Медсестры, лаборантки станции водоочистки, официантки, повара, заведующие столовой, продавцы магазинов. У нас не было запасов крови. Когда полк возвращался с боевых, если были раненые, то эти женщины иногда отдавали им кровь. Это было на самом деле. Удивительные у нас были женщины! Достойные самых лучших слов» {234} .
Роль медсестер и врачей вопросов не вызывала. Одна медсестра рассказывала, как солдаты принесли раненого, но не уходили: «Девочки, нам ничего не надо. Можно только посидеть у вас?» Другая вспоминала, как молодой парень, чьего друга разнесло в клочья, все рассказывал ей об этом и не был в силах остановиться {235} . Телефонистка из кабульской гостиницы приехала на горную заставу, служащие которой месяцами могли не видеть посторонних людей. Командир заставы попросил: «Девушка, снимите фуражку. Я целый год не видел женщину». Все солдаты высыпали из траншей, чтобы поглазеть на ее длинные волосы. «Здесь, дома, - вспоминала одна медсестра, - у них свои мамы, сестры. Жены. Здесь мы им не нужны. Там они нам доверяли то о себе, что в этой жизни никому не расскажут» {236} .
У одного молодого офицера, выписавшегося из Центральной инфекционной больницы в Кабуле, где его лечили от тифа, холеры и гепатита, начался роман с медсестрой, которая за ним ухаживала. Его ревнивые товарищи рассказали ему, что она - ведьма. Мол, рисует портреты своих любовников и вешает их на стену, и трое его предшественников уже погибли в бою. А теперь она взялась за его портрет. Суеверные чувства овладели им. Однако медсестра так и не закончила рисунок, а офицер получил ранение, но не погиб. «На войне мы, солдаты, были ужасно суеверны», - вспоминал он с сожалением. После Афганистана он больше не виделся с той медсестрой, но сохранил о ней самые теплые воспоминания {237} .
В конечном счете заслуги медсестер не получили официального признания. Александр Хорошавин, служивший в 860-м отдельном мотострелковом полку в Файзабаде, двадцать лет спустя с горечью узнал, что Людмила Михеева, работавшая медсестрой в его полку с 1983 по 1985 год, не получила никаких льгот, причитавшихся любому ветерану {238} .
Женщины часто подвергались давлению со стороны мужчин, готовых прибегать как к лести, так и к угрозам. Многие ветераны говорили о них с обидой и презрением, называли их «чекистками» и намекали, что они продались за чеки - валюту, которой пользовались советские граждане в Афганистане. Некоторые признавали, что медсестры и врачи могли отправиться в Афганистан из лучших побуждений. Но мало у кого находились добрые слова в адрес остальных - секретарш, библиотекарш, кладовщиц или прачек. Их обвиняли в том, что они отправились в Афганистан за мужчинами и деньгами.
Женщины негодовали и изобретали защиту. Некоторые находили покровителя, чтобы держать других подальше от себя. У многих генералов Второй мировой войны, в том числе у Константина Рокоссовского и Георгия Жукова, были ППЖ, «походно-полевые жены». На афганской войне этот институт возродился. Андрей Дышев сочувственно описывает его в романе «ППЖ», где рассказывается история медсестры Гули Каримовой, добровольно отправившейся в Афганистан, и капитана Герасимова, ее возлюбленного {239} .
Военный переводчик Валерий Ширяев полагал, что это отражает социальную реальность самой России: многие солдаты были родом из провинции и рассматривали женщин как добычу либо как объект избиения. Но в Афганистане хотя бы партийные работники вели себя разумно и не пытались вмешиваться в отношения между людьми, как на родине. Напряженность была неизбежна: «Чем меньше гарнизон, тем меньше женщин и тем больше конкуренция, порой приводившая к дракам, дуэлям, самоубийствам и стремлению погибнуть в бою» {240} .
Не все советские женщины в Афганистане работали на государство. Некоторые знакомились с афганцами (особенно студентами) на родине, в России, и вступали с ними в брак. Галина Маргоева вышла замуж за инженера Хаджи Хусейна. Она с мужем жила в Кабуле, в своей квартире в микрорайоне, неподалеку от аэропорта и рядом с комбинатом жилищного строительства. Галина стала свидетельницей всех изменений режима, всех ужасов гражданской войны и бесчинств «Талибана». Одна женщина по имени Татьяна вышла замуж за афганского офицера Нигматуллу, который учился в СССР. Они поженились, несмотря на сопротивление ее родных и его начальства. Их первый ребенок родился в Минске. Пять лет спустя Нигматуллу назначили в Кабул, потом в Кандагар, а затем в Герат. Он служил при разных режимах: был политработником в дивизии при Наджибулле, в бригаде при моджахедах и снова в дивизии во время правления «Талибана». Татьяна оставалась с ним. Она носила паранджу, выучила фарси, но все равно оставалась атеисткой. Когда троих братьев Нигматуллы убили, Таня приняла девять сирот в свою семью и вырастила их вместе с собственными детьми {241} .
Из книги Итоги Второй мировой войны. Выводы побеждённых автора Специалисты Немецкие ВоенныеНемецкие женщины и война Многостороннее участие немецких женщин во второй мировой войне может представлять интерес и быть поучительным только для тех, кто сначала усвоит некоторые принципиальные положения.Прежде всего использование женщин нельзя рассматривать в
Из книги Штрафники Великой Отечественной. В жизни и на экране автора Рубцов Юрий ВикторовичГДЕ ИСКУПАЛИ ВИНУ ЛЕТЧИКИ, МОРЯКИ И ВОЕННОСЛУЖАЩИЕ-ЖЕНЩИНЫ Требует пояснения вопрос о том, где «исправлялись» военнослужащие иных, нежели Сухопутные войска, видов Вооруженных Сил. Летчиков, как следовало из ряда приказов И.В. Сталина (один из них - № 0685 от 9 сентября 1942 г.
Из книги Окопная правда войны автора Смыслов Олег Сергеевич5. МОРАЛЬ ВОЙНЫ И ПОЧЕМУ МЫ ПОБЕДИЛИ Женщины на войне это две стороны медали... В годы войны в армию и на флот было призвано около 300 тыс. женщин. Летчицы, снайперы, врачи и военфельдшеры, зенитчицы и связисты, прачки, синоптики воевали рядом с мужчинами. Они также погибали в
Из книги Талибан. Ислам, нефть и новая Большая игра в Центральной Азии. автора Рашид Ахмед Из книги Афган: русские на войне автора Брейтвейт РодрикЖенщины Женщины оказывались в Афганистане по разным причинам. Если они служили в армии, они ехали туда по назначению, нравилось им это или нет. К началу 80-х годов женщины составляли 1,5% советских военнослужащих{222}. Во время Второй мировой войны женщины входили в экипажи
Из книги Вторая мировая война. Ад на земле автора Гастингс Макс3. Место женщины Мобилизация женщин стала одним из ключевых социальных явлений войны. В особенно широких масштабах она происходила в СССР и Великобритании, хотя Адам Туз сумел доказать, что и Германия применяла женский труд более широко, чем прежде предполагалось.
Из книги Мифы о штрафбатах автора Телицын Вадим ЛеонидовичЖенщины-штрафницы «У войны не женское лицо» - эта фраза уже стала прописной истиной. Но так уж складывалось, из века в век, что женщина была всегда рядом с воюющими мужчинами, причем не только в качестве маркитантки.И в годы Великой Отечественной войны в действующую армию
Из книги Разведчики и шпионы автора Зигуненко Станислав НиколаевичСудьба красивой женщины Родилась Марта, урожденная Бетенфельд, в 1891 году в Лотарингии, в немецкой семье. О детских и юношеских годах ее практически ничего не известно. Газеты впервые написали о ней лишь в 1913 году, когда в возрасте 22 лет она стала одной из первых
Из книги «Медовая ловушка». История трех предательств автора Атаманенко Игорь ГригорьевичСтойкость женщины В гестаповском застенке Ильза держалась мужественно. Она не выдала ни одного члена своей группы, хотя ее ежедневно избивали до потери сознания. Затем обливали водой, приводили в чувство и вновь начинали бить.Оставшаяся в живых соседка Ильзы по камере
Из книги ИГИЛ. Зловещая тень Халифата автора Кемаль АндрейГлава восьмая. Черный пояс по карате у женщины в белом
Из книги автораГлава 7. Женщины в ИГИЛ Мирна Набхан, «Le Huffington Post», Франция После событий арабской весны положение женщин в Сирии обострилось катастрофическим образом.Сегодня примерно в четверти семей беженцев главой стала женщина, в связи с чем правозащитные организации бьют
В Афганистане медицинское обеспечение советских войск существенно зависело не только от характера боевых действий, но и от природно-климатических условий, величины и структуры санитарных потерь , наличия сил и средств медицинской службы, их оснащения эвакуационно-транспортными и другими техническими средствами. Все это наложило свой отпечаток на организацию и осуществление лечебно-эвакуационных мероприятий .
В ходе боевых действий решением командиров подразделений устанавливалось перекрестное наблюдение каждого военнослужащего за 1 - 2 сослуживцами, каждого старшего машины - за следующими впереди и сзади машинами. На них возлагалась ответственность за оказание медицинской помощи в порядке взаимопомощи личному составу, находившемуся под их наблюдением, и вынос (вывоз) его из зоны огневого воздействия противника. Личный состав медицинской службы батальона распределялся по отдельно действующим ротам. С управлением батальона и одной из рот следовал врач
, в других ротах - фельдшеры, в мотострелковых взводах - санитарные инструкторы, а где их не было - санитары.
Во время проведения операции высоко в горах, где невозможно было использовать вертолеты, постоянно возникали значительные трудности при эвакуации раненых . Даже при самых решительных и энергичных действиях не всегда удавалось спасти человека. Если тяжелое ранение получено на большой высоте, то остановить кровь практически невозможно. Оставался только один выход - спускать раненых военнослужащих вниз вручную. Для этого командиром подразделения выделялись специально отобранные солдаты, одни из которых на самодельных носилках осуществляли вынос своего товарища, другие обеспечивали охрану. В зависимости от высоты и местности с одним раненым спускалась группа численностью тринадцать - пятнадцать человек. Только таким образом его могли доставить к подножью гор, где находились медико- санитарные подразделения. Иногда люди погибали в горах от солнечных и тепловых ударов, и не было возможности оказать им необходимую помощь
Для выноса раненых с поля боя на вертолетную площадку назначалась группа численностью 6-8 человек, а для эвакуации раненых и больных из района боевых действий создавалась транспортно-санитарная бронегруппа (2 - 3 бронеобъекта и 1 - 2 ГТМУ) .
При невозможности эвакуации раненых и больных с поля боя в лечебные учреждения и пункты постоянной дислокации вертолетами медицинские пункты полков развертывались при оперативных группах частей и оказывали первую врачебную помощь непосредственно в местах ведения боевых действий.
В целях срочного оказания квалифицированной и специализированной медицинской помощи осуществлялась воздушная эвакуация раненых непосредственно из боевых порядков в лечебные учреждения.
Эвакуация раненых вертолетами из районов боевых действий выполнялась в любое время суток с применением различных способов погрузки (посадочным или из положения зависания). Для этих целей использовались специально оборудованные вертолеты Ми-8МТ, вертолеты поисково- спасательной службы и транспортно-боевые, а с апреля 1984 года - специально оборудованные вертолеты «Биссектриса», на которых обеспечивалось проведение реанимационных мероприятий раненым в полете. Однако в вертолетах общего назначения при эвакуации раненых и больных не всегда имелся медицинский персонал для контроля за их состоянием и оказания медицинской помощи в полете. Порой такое происходило при эвакуации раненых на вертолетах, возвращавшихся с выполнения боевых и транспортных заданий. Доставку раненых осуществляли в армейские госпитали , отдельные медицинские батальоны (роты) дивизий (бригад) или в эвакоприемники, развернутые на аэродромах.
Из подразделений, выполнявших боевые задачи в горах, 85 - 90% раненых и больных эвакуировались вертолетами. Практика показала, что использование вертолетов для этих целей позволяет максимально сократить число этапов эвакуации и в короткий срок доставить раненых и больных из районов боевых действий к местам квалифицированной и специализированной медицинской помощи .
При подготовке и проведении операции (боевых действий) медицинские части, учреждения и подразделения развертывались, как правило, на ближайших аэродромах или непосредственно в базовых районах тыла. Раненым и больным, эвакуируемым вертолетами из районов боевых действий, в медицинских частях (подразделениях) базовых районов оказывалась первая врачебная или квалифицированная медицинская помощь , после чего они направлялись в соответствующие учреждения армии или округа для продолжения лечения.
Эвакуация раненых и больных нередко велась, минуя промежуточные этапы оказания медицинской помощи. Например, после оказания первой медицинской помощи на поле боя раненые, минуя батальонные и полковые медицинские пункты, доставлялись вертолетами непосредственно в отдельный медицинский батальон дивизии или госпиталь.
Медицинские пункты рейдовых отрядов в составе батальона (роты) обычно усиливались персоналом полкового медицинского пункта. Если же в состав рейдового отряда назначалось до двух и более батальонов, то их медпункты усиливались за счет отдельного медицинского батальона дивизии или сил и средств медицинской службы армии.
Применение принципа максимального приближения сил и средств медицинской службы и особенно широкое использование авиации обеспечили оказание всех видов медицинской помощи в оптимальные сроки.
Примечания
:
Громов Б.В. Ограниченный контингент. М. Прогресс 1994. С. 186.
Московченко В.М.. Тыловое обеспечение отдельной армии при ведении боевых действий в горно-пустынной местности,- М. ВАГШ. 1990. С. 53.
МО РФ ГШ ВС. Применение Ограниченного контингента советских войск для оказания военной помощи правительству Афганистана (декабрь 1979 г. - февраль 1989 г.).- М. Военное издательство. 1993. С. 233.
Литература:
Мейтин А.И., Турков А.Г. Тыловое обеспечение войск Советской Армии в Афганистане (1979 - 1989 гг.)
Фото:
КИРИЛЛОВ
Михаил Михайлович
КАБУЛЬСКИЙ ДНЕВНИК
ВОЕННОГО ВРАЧА
(октябрь-декабрь 1987 г.)
Саратов
1996
КИРИЛЛОВ
Михаил Михайлович
КАБУЛЬСКИЙ ДНЕВНИК
ВОЕННОГО ВРАЧА
(октябрь-декабрь 1987г.)
Издательство Саратовского медицинского университета
САРАТОВ
1996
УДК 356.331: 82-94 (581) 1987.10/12
В «Кабульском дневнике военного врача» о работе и жизни госпиталя советских войск в Афганистане его автор - в то время профессор, терапевт Саратовского военно-медицинского факультета - анализирует военно-политическую ситуацию осени и зимы 1987 г., напряженный ритм работы 1000-коечного фронтового госпиталя, неразрывно связанного с боевой практикой, и жизнь людей в экстремальной обстановке войны и разлуки с Родиной. Автор в своих записках выступает как врач-гуманист и интернационалист. Кабульский дневник военного врача» может быть интересен врачам многих специальностей, военным историкам, широкому кругу читателей, бывшим воинам-афганцам.
Рецензенты: доктор медицинских наук М. Н. Лебедева; писатель член Союза журналистов Российской Федерации В. Ф. Бойко.
Утвержден к изданию Ученым советом СГМУ.
Сведения об авторе. Автор «Кабульского дневника военного врача» - Михаил Михайлович Кириллов-зав. кафедрой внутренних болезней СГМУ, доктор медицинских наук, профессор, известный военно-полевой терапевт, пульмонолог, специалист в области медицины катастроф. С октября по декабрь 1987 г. находился в республике Афганистан в качестве профессора-консультанта Кабульского госпиталя советских войск.
4125000000-141
К И49 (03)-96
ISВN 5-7213-0144-9
© Саратовский медицинский университет, 1996 г.
© Михаил Михайлович Кириллов, 1996 г.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Записи впечатлений, размышлений, научных наблюдений, сделанные автором в период войсковой стажировки в Кабуле осенью и зимой 1987 г. и составившие содержание публикуемого «Дневника врача», отражают видение им той военно-политической ситуации, которая сложилась на рубеже 1988 г. и предваряла решение о выводе наших войск из Афганистана, показывают результаты анализа деятельности Кабульского фронтового госпиталя, и в особенности его терапевтической службы в ходе крупных войсковых операций, а также оценку отношений людей, которых объединяли тогда служение профессиональному долгу и искренняя вера в необходимость интернациональной помощи народу молодой Республики Афганистан.
Прошло около девяти лет с тех пор. Многое изменилось в оценках событий того времени. Но содержание дневника не подверглось каким-либо изменениям. Несмотря на трагизм афганской войны, унесшей десятки тысяч жизней советских людей, несмотря на последовавший вскоре после нее известный пересмотр взглядов на целесообразность самого ввода наших войск в Афганистан в 1979 г., автор считает, что не могут быть пересмотрены бескорыстие, интернационализм, преданность воинскому и профессиональному долгу и самоотверженность тех, кто служил там, и кто погиб, и кого народ нарек воинами-афганцами. К их числу по праву относятся и военные медики 40-й армии. Этот «Дневник» прежде всего о них и для них.
Моей жене -
Кирилловой Людмиле Сергеевне
посвящается.
25.10. Ташкент. Пересыльный пункт. «Тихий перекресток». Начало системы.
Утро. Льет дождь. Если и там нет погоды, - хорошо: меньше неба, меньше целей... Перед отъездом говорили: «Нет погоды - радуйся; не включили в список на вылет - радуйся; задержали вылет - радуйся...»
Мне - в Кабул, в Центральный военный госпиталь. Еду, как и до меня многие мои товарищи по Саратовскому военно-медицинскому факультету. Преподающему военно-полевую терапию уже более 20 лет необходимо хотя бы прикоснуться к правде своей профессии.
26.10. Похолодало. Выпал снег. Рейс отменен. Завариваем чай. Вечером в гостинице рассказы бывалых людей, фронтовые побасенки.
27.10. Попытались отправить. Привезли в Тузель. Продержали 5 часов и... вернули на пересылку. Непогода. Скорее бы. Нервы напряжены до предела.
28.10. 5.00. Подъем. Едем в аэропорт. В кабине рядом со мной медсестра из Кабульского инфекционного госпиталя Надя Бурлакова. Приехала в одном платьишке, а в Ташкенте снег и -3°. На плечиках у нее чей-то китель. Авиаторы не спешат. Бродим по двору. В магазине «Березка» на нас, неимущих, смотрят волком. Хранители чужих сокровищ... Чеки, чеки. Некоторые на них просто помешались.
Наконец - перекличка, раздача паспортов. Переход границы и посадка в самолет. ИЛ-76 забит людьми до предела. Летим.
Моя соседка - полненькая брюнеточка. По ее словам, она у «...всего батальона мочу на гепатит смотрит». В отпуск ездила под Выборг, к маме. Везет брусничное варенье... Лейтенант что-то весело рассказывает девушке. Тянутся друг к другу. Молодость, которой и Афганистан не помеха.
Лететь недолго: час двадцать. Снижаемся как-то странно, по крутой спирали. А вот и афганская земля. Раскрыт хвостовой отсек: солнце и горы. Кабул.
Проспект от аэродрома до госпиталя многолюден. На каждом углу - солдаты цирандоя (афганской милиции). На заборах лозунги Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) - следы недавней конференции. На лужайке за арыком группами - мальчишки. Играют в денежку, в стукалочку, в кости... Как мы когда-то в эвакуации, в Казахстане, в 1942 г. Та же нищета, война, грязь и неистребимое детство.
Принят начальником госпиталя - Андреем Андреевичем Люфингом. Устроен. Отдан приказом. Одет в полевую форму... Должность моя отныне - профессор-консультант.
Госпиталь - за высоким каменным забором. Охрана - цирандой (снаружи) и наши гвардейцы (изнутри). Территория 350Х350 м. Службы, лечебные отделения и жилые помещения в одно- и двухэтажных модулях. В центре - сквер. Дом афтано-советской дружбы, стела. Строится столовая. На стройке - сотня афганцев, в том числе мальчишки 10-15 лет. Какая тут охрана! Обычная сценка: на земле - старик с коричневым морщинистым лицом, корявыми руками, в старом зеленом кителе и чалме. Рядом лопата. Отдохнул, поднялся, поднял лопату и стал копать. Жесткая каменистая земля. Их земля.
Встречаю знакомых из Военно-медицинской академии и факультетов... И тех, кто здесь на 2 года, и вроде меня - в краткой командировке. Люди деловые, с методиками, медикаментами. Набираются опыта.
В столовой уютно. Гороховый суп, гречневая каша с бараниной, горячий компот. Хлеб белый, крупно нарезанный. Официантка - кареглазая, улыбчивая украинка Маша. «Чудо наше ласковое!» - говорят о ней. Выходя из столовой, слышу задиристое: «А, еще один «недоношенный» приехал!» Так называют здесь тех, чья командировка коротка.
После обеда ознакомление с терапевтическим отделением.
Солдат. В госпитале уже дней десять. Их - отделение ждало вертолеты в горах. Спали на холодных камнях. На 3-й день ангина, еще спустя 5 дней - бурное поражение суставов. Отеки лица, живота, бедер, мошонки. Увеличение сердца и печени, пневмония, жажда. От преднизолопа, бруфена и лазикса стало лучше. Подготавливается для эвакуации в Ташкентский госпиталь. Еще двое больных. И здесь - ангине, артриту и миокардиту предшествовали преодоление горных рек, езда на холодной броне. Забытая классика.
Надвигается ночь. Заканчивается мой первый день на здешней земле. Темные аллеи, свет фонарей и окон в ветвях деревьев. Журчание арыков, прохлада. На темном небе - кроны сосен. Санаторий,... в который едут не по путевке, в который не загонишь и из которого раньше времени не уедешь. Воет электростанция - без нее все бы утонуло во тьме. Из окна за забором видно огнями украшенное здание. Над его воротами большой серп и надпись: «Афганское общество красного полумесяца». Модули-бараки. Женщины в окнах, в коридорах, мытье полов, стирка...
За госпиталем кишлак - горка горящих углей, далее - темное тело высокой горы, на вершине которой светлая ротонда РЛС. В звездном небе яркая луна. Включил приемник: восточные мелодии заполнили эфир, забивая Москву.
29.10. Утро. Воздух в пыльной дымке. В кишлаке вверх по витым тропкам и улочкам идут женщины с канистрами на голове, несут воду. Сбегают стайками мальчишки с портфелями. 7.00, а все уже на работе.
Город в котловине. Четко видны детали гор, по склонам-мазанки кишлаков. Много и современных домов. Лоскутное одеяло на пыльных камнях.
Афганцы-строители трудолюбивы. Многие похожи на цыган. Утром от холода, днем от жары пробавляются они чайком. В перерывах старательно собирают в мешки обрезки досок, бумагу. Дерево здесь на вес золота. Юркие мальчишки деловито возят цемент. Тачка - в одну четверть обычной, а цементу - горка, килограммов на пять. Никакого баловства, но работают весело. Ребята-цыганята - живые глаза, живой интерес. Подойти бы, потолковать, а мы - как чужие. Как-то обидно и непривычно не общаться с бедными.
Горы, кое-где со снегом на вершинах. Небо голубое, без облачка. Но даром оно не дается: самолеты, снижаясь на посадку и поднимаясь до 5-6 км, отстреливаются. Это дорогое удовольствие - до 2 тыс. руб. за взлет... Отстреливаются на всякий случай - от стингеров. Сколько в небо не смотри - Саратов ближе не станет...
Несомненны явления привыкания: одышка при небольшой нагрузке, головная боль, легкое першение в горле - много взвешенной мелкой пыли.
Потихоньку вхожу в рабочий ритм. Первое посещение реанимационной: раненый с обширным дефектом мозга на ИВЛ, спинальная травма, больной лептоспирозом, истощенный солдат с крупозной пневмонией... Сразу трудно усвоить всю информацию, трудно даже смотреть на все это.
В терапевтическом отделении посмотрел солдата с изматывающей лихорадкой. Очевидны изменения крови: лимфобласты в костном мозге и в крови. Увеличение селезенки. Лейкоз? Прибегает лаборантка: «Плазмодий!» Малярия с лейкемоидной реакцией. Подводит отсутствие инфекционной настороженности, необходимой здесь на каждом шагу. В женской палате прапорщик 20 лет, Ирочка. Полиартрит. Веселое веснушчатое существо. Пишет стихи. «Я - только афганские, все остальные дома оставила». - «А вы богатая, если было, что оставить». - «Конечно!» - не задумываясь. «Приходите на концерт - буду читать солдатам». «А про любовь и цветочки - это дома...». Она сама - стихи.
Позвали в реанимационную: больному лептоспирозом стало хуже. На фоне уремии появились шум трения перикарда, мерцательная аритмия, анемия. Высокая СОЭ. Мочи нет совсем. Он все просился походить, ему казалось: стоит встать - и моча пойдет... Начали очередной сеанс гемодиализа, но развилась фибрилляция желудочков. Попытка реанимировать оказалась безуспешной. Трудное обсуждение: лептоспироз или сепсис? Остановились на первом.
Во второй половине дня - поездка в патологоанатомическую лабораторию (ПАЛ), расположенную у аэродрома. На вскрытии у умершего большие бледные разваливающиеся почки с громадным слоем коркового вещества, «бородатое» сердце, «вареный» миокард, селезенка в 2 раза больше нормы. Некроз и нагноение подчелюстной железы. Прозекторы в замешательстве - возможно, лептоспироз, уж слишком необычен вид почек.
У входа в ПАЛ, под брезентом, ярусы белых струганных гробов, заготовленных впрок. И здесь чувствуется система.
Посетили инфекционный госпиталь. Модули различного предназначения: диагностический, лечебные, в том числе, интенсивной терапии. Жизнь показала целесообразность этого отделения. Его начальник - Геннадий Иванович Гладков. Немногословен. Опытен. Что ему отечественная патология энтероколитов после увиденного?!
Молча возвращаемся. Впереди пылит автобус... У стен пересыльного пункта новобранцы - серые новые шинельки, стриженые затылки. Колоннами ведут: долго, знать, еще воевать. А рядом - в голубых беретах и значках-«дембеля». Над головой барражируют боевые вертолеты, обеспечивая безопасность взлета и посадки самолетов.
За ужином беседую с завклубом Катей. Бедовая женщина. По говору - одесситка. «Что на дискотеку не приходите?» (По вечерам иногда для служащих устраивают танцульки.) «Так я ж старый», - отвечаю ей в тон. «Чтоб я больше не слышала про старость! Здесь старых нет!»
В ночном небе гудят самолеты: привозят и увозят солдат. Раненых чаще всего отправляют в ночь.
Над модулями - на фоне горы - привычная горка тускнеющих углей. Все залито лунным светом. Горы оживают, видны тени, расщелины, светлые гряды.
30.10. Зарядка и душ - бодрят. Затем завтрак, обход больных в реанимации, консультации. Работа над отчетами, архивом. Обед. Сон. Работа в отделениях и вновь - к здешним скупым литературным, отчетным и клиническим материалам. Работа до 23.00.
Готовлю лекцию для слушателей интернатуры. Здешние интерны - от лейтенанта до подполковника - это офицеры-медики, прибывшие в Афганистан на различные должности и обязанные в течение 1-1,5 месяцев пройти рабочее прикомандирование в соответствующих отделениях госпиталя. О чем им, таким разным, прочесть? О том, что Афганистан - это сейчас, в сущности, отечество военно-полевой терапии. Все, что мы видим здесь: обычные заболевания, болезни у раненых, инфекции, истощение, психологический гнет, - и есть военно-полевая терапия.
То ли время пришло, то ли времени стало достаточно, чего никогда не было дома, но словно появилась возможность качественной работы. Меня многому научили мои учителя. Хочется думать, что угол зрения, выбор существенного, манера работы с людьми, источники неудовлетворенности у нас окажутся сходными.
Много бед от безалаберности и разгильдяйства. Что это - «афганский синдром»? Внешняя расхлябанность - как компенсация постоянного напряжения и реальности угрозы, помноженная на отечественное воспитание?
Солдат упал с гимнастического снаряда. Перелом грудины, гемоторакс, ушиб сердца... Двух других били «деды» за непослушание. Били прямо в область сердца. ЭКГ-картина - как паспорт: «трансмуральная ишемия» всего левого желудочка. Эти изменения - следствие крупноочагового рубцевания - держатся необыкновенно устойчиво. И за этим следует негодность к службе. Говорят, практикуется и такое: подойти к спящему и ударить в область сердца: остановка. Второй удар-запуск. А если не удалось - утром находят мертвого. Объяснение - внезапная смерть. Вот и сегодня: старослужащий избил молодого соседа по палате. Сначала гонял за водой, а когда тот отказался, избил. Избиение случайно прервала сестра, услышавшая сдавленное рыдание. Случись такое в Великую Отечественную войну - задушили бы выродка.
Привезли семерых обожженных. Троих - наиболее тяжелых - поместили в реанимационное отделение (25-30% глубокого поражения). Шок. Ожоги лица. Их машина в горах подорвалась. Все успели выскочить и были бы. целы, но стали выкатывать бочку с бензином, а та и взорвалась. Крестьяне-афганцы довезли их до медпункта. Вертолет подбили из ДШК. Но погибло не двое, а четверо. Друзья попросили перед увольнением покататься, горы посмотреть...
Как бы там ни было, бесконечно жаль ребят - подорвавшихся, обгоревших, спинальных, с дырками в черепе, хромых и истощенных.
Кишлак вечером, когда в окнах зажигают огни, выглядит так, как дети рисуют город: дома падают, окна вкривь и вкось, но очень похоже на правду, и, главное, все светится и живет.
31.10. Утренний обход отделения интенсивной терапии обычно возглавляет начмед Никитин Александр Алексеевич. Он очень бережется и по двору госпиталя ходит в бушлате в любую погоду. Здесь, в реанимационной, мы и встречаемся каждое утро.
В отделении лежит прапорщик двадцати лет Ренат Киямов, раненный снайпером - душманом в позвоночник. Обездвижен. Он здесь давно, уже пролежни появились, пневмония. Двигает правой рукой - от груди до рта - и дышит самостоятельно, без аппарата, почти по 40 минут. Подходим к нему, заговаривает сам, улыбается - держится парень. Хорошо бы в Ташкент отправить - хоть на руках у матери умер бы. Но долетит ли?
В терапевтическом отделении много больных, традиционных для госпиталей мирного времени. Есть и местная патология. Командир бригады спецназа - кожа да кости. Жилистый и дюжий. Курит по 2-3 пачки сигарет в день. Бронхит и эмфизема в 35 лет. Ходит в рейды, напряженные и опасные. «Как только эту коломенскую версту еще не подстрелили, - шутят соседи по палате. - Его ведь из-за любой скалы видно». Физиологические резервы человека, по-видимому, очень велики, и дело не только в истощении.
Побывал у психиатров. Все здесь тихо и под замком. У них свои проблемы: война особая, взрывает психику. Начальник отделения Литвинцев Сергей Викторович - приветливый доктор с прищуром и озорными огоньками в глазах - здесь уже 26-й месяц. Нервы его размочалены вконец. Ждет смену.
Госпиталь работает напряженно, пропуская тысячи раненых и больных, обучая врачей и сестер, оказывая консультативную помощь. Фронтовой госпиталь.
Жизнь здесь приучает к аскетизму: еда - только в столовой. С 6 вечера до 7.30 утра в рот росинки не положишь. Втянешься в этот режим - и ничего. Крепче спишь. Высокий забор, охрана, поглощенность работой приучают и к территориальному аскетизму. А рядом шумит двухмиллионный город, практически неведомый. Живешь как в островной крепости посреди громадной реки. «Река» зовет.
Вечером легко простыть: большие перепады температуры.
Беспокоят мысли об оставленной клинике. Скучаю по своим, ведь писем, судя по здешнему опыту, долго не будет.
1.11. В утренней тишине раздаются причитания муллы - мелодичные, зовущие куда-то. Это продолжается минут пять. Люблю ранний подъем. Раньше встал - больше успел. Сегодня на завтрак манная каша с сыром. Не хватает кислой капусты, жареной картошки, то есть тех продуктов, которые были привычными дома.
По дороге из столовой сценка: прапорщик гонит от себя пса. Мальчишки-афганцы помогают ему, тискают собаку и весело смеются. Все смеются: забылись.
Обход в реанимации. С ночи лежит солдат Щукин. Подрыв на мине. Закрытая черепно-мозговая травма, травма живота с разрывом селезенки, ушиб левого легкого с развитием ателектаза и начинающейся пневмонией. Селезенка удалена еще в медроте. Хирурги спорят по поводу природы изменений в легких. Называют все это почему-то «пульмонит» (?!).
Нужно исправлять положение с доморощенной классификацией болезней у раненых, бытующей здесь. Порекомендовал дренировать левый бронх - единственный способ уйти от ателектаза и пневмонии.
Говорят, что ожоги здесь лечатся плохо. Сказывается высокогорье, кислородная недостаточность, поэтому обожженных еще до развития токсемии стараются отправить в Союз. И нынешних готовят. Странно, что в таком госпитале, как Кабульский, нет комбустиолога. И хотя частота ожогов среди всех случаев травмы не превышает 4-5%, у погибающих - их доля достигает 18%.
Хирурги и реаниматоры мне по душе. Народ простой, сплоченный, любят пошутить и посмеяться. Черствость? Втянутость в дело? Корка? Наверное, так надо: ведь каждый день у ран, у повязок, у капельниц и трубок. Все обострено и вместе с тем привычно. Но очень важно воспитание молодых, у которых руки уже хороши, ум - догоняет, а сердце - отстает.
В терапевтическое отделение поступил новобранец из Ашхабада. На фоне повторного охлаждения яркая вспышка артрита с геморрагической пурпурой на голенях и стопах. Болезнь Шенлейна - Геноха здесь не редкость. Начало бурное, а течение затяжное, рецидивирующее. Часты реактивные (видимо, постдиарейные) артриты. Как правило, захватываются только голеностопные и коленные суставы. И обычно - без значительной реакции крови и температуры. Грамотное обобщение этих наблюдений представляло бы большой интерес.
В женскую палату поступила Наташа-фельдшер батальона, который держит оборону по дороге Кабул-Джелалабад. Раза два в неделю она ездит с колонной на броне по заставам и лечит солдат. Днем-жара, пыль несусветная, ночью - холод. И конечно, бронхит с астматическим компонентом. Как теперь говорят, ирритативная бронхопатия. К тому же тысячелетняя лёссовая пыль с органическими примесями - аллергенна. На 3-й день ей применили гемосорбцию, на 5-й повторили, и обструкция почти исчезла. А может быть, проще - пыли не стало? Надо ее переводить с этой работы.
И я замечаю, и сами госпитальные говорят об обнажении здесь сути человека. Хороший человек - хорошее светится, плохой - спрятаться некуда. Здесь иные критерии: простота, безотказность - это главное. Спесь слетает быстро. Но есть и белые вороны. Жуирчики, игрунчики, пустышки. Пьяницы и стяжатели. В метре от несчастья. Таких и Афганистан не исправляет.
Есть и «люди-гильзы», выпотрошенные, растерявшие себя. Поза, бравада, должность, демагогия, то есть еще сохранившаяся форма утраченного дела, необязательность, отсутствие инициативы и идеалов, пьянство и успех у женщин, внимание которых завоевывать не нужно. «Я - практик! Это вы - интеллигенция, вам...». В том-то и дело, что все в нем было раньше: и здоровье, и молодость, и идеалы, и интеллигентность. Он их растранжирил.
Кладбище на горе, рядом с кишлаком. Столбики торчат. Развеваются знамена: зеленые - умер своей смертью, красные - не отомщен. Множество красных знамен - прямо демонстрация мести павших.
Месть. Жестокость. Рассказывают: команда в 19 человек во главе с прапорщиком, вооруженным только пистолетом, на грузовике отправилась в ближайший карьер за гравием. Дело было не новое, но их подстерегли. Какая беспечность! Издевались вдоволь. Одному, живому, кол забили через рот в живот... А сколько душманов среди своих, в прошлой жизни! Сколько красных знамен в душе, не отомщенных...
Ирочка Морозова прочла мне стихи про Афган, про горы и кишлаки, про раскаленную броню и плавящуюся резину, про то, как пули свистят, про то, как умоляет, чтобы любимый приснился, а он не снится, и только автомат оттягивает плечо и металл в карманах. Какое чистое существо! Душа ее не очерствела в горах среди мужиков.
2.11. Щукину получше. Отсосали пробку из бронха, и смещение средостения уменьшилось. Упорно занимается дыхательной гимнастикой. А ведь он ждет меня, этот Щукин.
В терапевтическое отделение поступил больной. Упал с брони БТР на ухабе ночью, не удержался. Долго лежал на камнях... Сотрясение мозга, ушиб грудной клетки, пневмония. Больные с последствиями травмы груди и живота обычны для терапевтических отделений. Идея использования терапевтических палат в лечении и реабилитации раненых, привлекала мое внимание еще в Саратове. Это - важный резерв совместной работы хирургов и терапевтов. Систематически смотрю раненых в реанимационном отделении. Иногда ловлю на себе недоуменные взгляды врачей и сестер. Для многих это так необычно - терапевт у постели раненого. Постепенно вырисовывается существенное в прогнозе травмы с позиций терапевта. И об этом нужно читать лекцию для интернов и врачей госпиталя.
Интересна психология коллектива, работающего в экстремальных условиях. "Какова цена длительной замкнутости? Каковы меры психологической защиты людей? Какой должна быть позиция личности здесь? Хорошо, если ее характеризуют творческие интересы. Занятость - главное. Надо иметь 2-3 плана работ, сменяющих друг друга. Жизнь в изоляции - это хоть и особая жизнь, но жизнь. Хорошо бы, конечно, уметь играть на музыкальном инструменте, мастерить, рисовать... И это только кажется, что ежедневно повторяешься ты и мир вокруг тебя. Нет! Все изменяется: облетает лист, холодеет вода в фонтане, поправился и выписывается больной, врывается порция информации из дома. Это как самолет на большой высоте: вроде бы замер, а ведь как летит! А пока что (уже неделя!..) кажется, что смотришь на мир, лежа на дне глубокой ямы...
3.11. Афганцы работают и обедают дружно: когда им привозят пищу, толпой стоят с мисками за шурпой и пловом. А потом, сидя группами, запивают тяжелую пищу крепким горячим чаем. В обед некоторые, чаще всего старики, молятся. Постелят коврик, снимут обувь, встанут на колени, отвернутся к дереву или к стене в сторону солнца (днем оно светит над Меккой) и что-то бормочут, кланяясь. Делается все это очень сосредоточенно, невзирая на наблюдающих за ними людей.
Сегодня, выступая в Москве, Наджибулла поклонился нашим матерям, чьи сыновья погибли в Афганистане, упомянув, что революция не Невский проспект...
Интернатура. В классе 35-40 врачей. Лекция. Где еще поговорить о военно-полевой терапии (ВПТ), как не в воюющей армии? Великая Отечественная война шла 5 лет, боевые действия в ДРА-уже 8, но какая разница в обобщении опыта. Над этим нужно работать сейчас, пока живы те, кому этот опыт принадлежит.
В 30-е – 40-е годы именно практика боевых действий потребовала создания и оформления военно-полевой терапии как самостоятельного раздела клиники внутренних болезней. В наше время активной работы военных терапевтов потребовал Афганистан. Военно-полевой терапии в большей мере, чем общей терапевтической клинике, удалось сохранить единство и преемственность своей школы-молчановской/* школы. Это должно послужить основой успешной работы терапевтов и в афганских условиях.
* Николай Семенович Молчанов - генерал-лейтенант медицинской службы, академик, в годы войны главный терапевт Волховского фронта, в последующем - главный терапевт Советской Армии. Один из создателей военно-полевой терапии, мой учитель.
Интерны слушали лекцию внимательно, обдумывая свою будущую деятельность как часть большого дела.
4.11. Из Кабульской городской больницы привезли сорокалетного афганца. Смотрели мы его вместе с ведущим терапевтом В. Г. Новоженовым прямо в санитарной машине. У нашего пациента на фоне сахарного диабета обострился пиелонефрит: лихорадка, азотемия, рвота, обезвоживание. Пришлось госпитализировать.
Работаю много, но нужен выбор главных интересов, и это - наблюдения за ранеными с позиций терапевта и жизнью людей в этих своеобразных условиях.
Общий фон боевых действий, насколько можно судить об этом по рассказам раненых, больных и командированных, - весьма хаотичен. Душманы «кусают» нас, где могут, пользуясь обстановкой перемирия и нашей безынициативностью. С насыщением банд стингерами увеличивается слабость коммуникаций («вертушки»- и то с боями). Нередко защищаем только самих себя. Бессмысленность нашего пребывания здесь, к сожалению, растет, несмотря на его интернационалистскую основу. Устранить ее можно, либо добившись крупного военного успеха и сместив, таким образом, чашу весов, либо продуманным уходом, обеспечивающим программу спасения демократического режима.
Понемногу начинаю разбираться в афганских делах.
У душманов - две партии: исламская партия Афганистана (ИПА) и исламское общество Афганистана (ИОА). Есть и правительство... У каждой партии свои воинские формирования, объединяющие не много не мало более 100 тыс. штыков. Рассказывают о распрях вожаков банд, неспособных подняться выше денег, о хитростях иностранных советников, о моральных ловушках, провокациях, формирующих у населения антисоветизм, о двурушничестве представителей центральной власти в ряде провинций и т. п. Нужна бдительность. В стране - мелкобуржуазные приоритеты, традиции, по которым бедняк лидером стать не сможет. Говорят о доминирующем положении среди народностей Афганистана таджиков, населяющих Бадахшан. Здесь-средоточие сырьевых богатств, торговый перекресток и относительная неприступность - горы высотой за 5000 м. Подчеркивается высокомерие таджиков по отношению к южным, более бедным и менее развитым кочевым народностям (пуштунам, белуджам, туркменам).
Что для нас эта война? Для нашей громадной страны? Война через форточку. И не страшно, и не удобно. Только уж очень в той форточке ветер свищет, как бы не простыть... Здесь все это понимают однозначно - от солдата до генерала. Но никому, кроме нас самих, невыгодно, чтобы мы ушли отсюда, - ни американцам, истощающим нас, ни бандитам - денег лишатся, ни НДПА - трудно им придется.
5.11. С 6 по 10 ноября небо опустеет: праздники, особые меры предосторожности. Даже раненых не повезут, и писем не будет. Все управление армией разъехалось по гарнизонам. Армейский терапевт «сидит» в Пули-Хумри. Это - на севере. А пока, с утра, тяжелые-претяжелые ИЛ-76, отстреливаясь, взлетают над Кабулом. Духи зовут их «горбатыми». Похоже. Плохо только, что бандиты поклялись на праздник сбить «горбатого».
В ординаторской реанимационного отделения в любое время народ. Раненые из различных отделений, и ответственность - фактически коллективная. Сегодняшний день за реаниматорами, а завтрашний - как повезет. На праздники всё наготове: службы крови, биохимии, электрокардиографии, рентгена... Наготове и люди.
Ведущий хирург - Леонид Григорьевич Курочка. Хлопотлив, прост в общении, внешне как-то бессистемен, но опытен и в трудную минуту всегда на своем месте. За начальника отделения анестезиологии - Сергей Витальевич Науменко - худощавый, энергичный, вдумчивый и немного увлекающийся. Ему моя старомодность особенно полезна, и он рад моим «тихим» визитам. Он умеет слушать, хорошо видит ситуацию, занимая немного места в коллективном пространстве. Это интеллигентность. Враг ГБО - Барсуков. Старшая сестра отделения - маленькая, худенькая, легонькая сорокалетняя женщина - Тамара Степановна Васильцова. Волосы - воронье крыло, короткие. А глаза - карие, и грустные, и лукавые, и ласковые, а с санитарами - и строгие. Санитарка Лиличка. Это и есть мои друзья.
Из штаба армии передали, что из Москвы звонил Е. В. Гембицкий*, передавал мне привет.
* Евгений Владиславович Гембицкий - член-кор. АМН СССР, генерал-лейтенант, главный терапевт Советской Армии ("1977-1988 гг.), один из создателей военно-полевой терапии, мой учитель.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
58 дней на афганской земле. Срок небольшой, но события не стандартные. «Дневник», написанный честной рукой, вобрал в себя все существенное, чем жил, что видел, о чем размышлял врач, работавший в Кабульском госпитале на финише 1987 г. Это касалось доступного неспециалисту анализа военно-политической обстановки, профессиональных наблюдений, различных житейских, нравственно-этических, человеческих проблем.
«Дневник» всего лишь дневник. Он интересен автору; пережившему эти тревожные дни; его близким и друзьям. Однако подлинность материалов, особенно профессионального характера, может привлечь внимание и оказаться полезной и более широкому кругу читателей, прежде всего, военным врачам.
Что такое Афганистан на рубеже 1988 г.? Каковы - перспективы? Для нас? Для афганского народа?
Многомиллионный, религиозный, голодный народ, никогда ранее не имевший опыта государственности и демократии, и вместе с тем с хорошо развитыми торговыми традициями, своеобразной племенной дисциплинированностью, обязательностью и достоинством. На этом фоне: появление государства, первого опыта партийности, образования и здравоохранения народа, создания регулярной армии и милиции, демократических институтов, не имеющих еще достаточного авторитета, не отличающихся единством. Практическое отсутствие крупной промышленности, «рабочего класса», то есть реальной основы для пролетарской революции, а следовательно, и для пролетарской власти. Наше присутствие здесь ускоряет ход внутренних процессов развития Афганистана. Да, мы защищаем собственные границы, но основа нашего присутствия здесь - бескорыстна.
Мы безвозмездно оказываем республике военную, продовольственную, промышленную и энергетическую помощь, готовим кадры, помогаем здравоохранению народа, наша помощь пронизывает весь государственный аппарат. Пора, пора этому посеву превращаться в урожай самообеспечения и самозащиты!
Перспективы ситуации в 1988 г. в любом случае могут быть связаны с медленным, постепенным развитием событий, даже с учетом возможного успеха наших инициатив. Наиболее приемлемый вариант: укрепление центрального режима на основе разумной коалиционности, нейтрализация большинства племен провинций, раскол, ослабление извне финансируемых формирований и - на этой основе - насколько это возможно, скорейший вывод наших войск. Менее приемлемый вариант: вывод с боями наших войск, менее обеспеченное существование центрального режима, гражданская война, утрата части завоеваний. Неприемлемый вариант: вывод наших войск, экспансия контрреволюции, гибель демократии, реакционный режим.
Каждый день здесь стоит нам крови и жизни, но каждый день обеспечивает будущее республики, а только это в конечном счете оправдает принесенные жертвы. Последние события не позволяют рассчитывать на приемлемый вариант перспективы. Военный врач уйдет отсюда в числе последних.
25.10.87 г.-3.01.88 г.
Саратов-Кабул-Саратов
ПОСЛЕСЛОВИЕ К ПОСЛЕСЛОВИЮ
Прошло около девяти лет со времени окончания последней записи в «Дневнике». Позади афганская война. Очень многое за это время изменилось и в нашей стране, и не без влияния того опыта, который был «приобретен» в ходе бездарной реализации интернационалистской идеи. События и в Афганистане, и в нашей стране пошли по «неприемлемому варианту», что предвидел автор «Дневника» в конце 1987 г. «Гласность из средства стала целью, скрыв фарватер очищения нашей жизни».
Вместе с тем профессиональный опыт оказания медицинской, и, в частности, терапевтической помощи в той войне в определенной степени получил развитие: вышли, при участии автора «Дневника», крупные монографии, защищены диссертации, опубликованы наиболее существенные материалы. Он оказался полезным при оказании помощи пострадавшим при армянском землетрясении и в ходе других катастроф и аварий последних лет. И здесь работа легла, прежде всего, на плечи медиков-афганцев, в том числе многих из тех, о ком упоминает автор в своем «Дневнике».
Исторический оптимизм состоит в констатации того, что любое поражение содержит в себе зерно будущего прогресса. Афганистан сегодня в крови, но нужно верить, что добрые семена просвещения, народовластия и самостоятельности, которые были посеяны в те недавние годы советскими людьми, сохранившись в памяти народа, дадут всходы в будущем афганском обществе.
Май 1996 г.
Отпечатано в С аратовской типографии «Полиграфист»
