1. Теория объектных отношений и классический психоанализ.
2. Концепции объектных отношений У.Р.Д. Фэйрберна,
3. Переходные объекты и переходные феномены личностного роста по Д.У. Винникоту
4. Концепции «регрессировавшего Эго» Д. Гантрипа
5. Психотерапия объектных отношений по О. Кернбергу
Список литературы
Список литературы к теме
1. Балинт М. Базисный дефект. М.: Когито-Центр, 2002. 256 с.
2. Бержере Ж. Психоаналитическая патопсихология. М.: МГУ, 2001.
3. Бессер Р. Жизнь и творчество Анны Фрейд // Энциклопедия глубинной психологии. Т. 3. М.: Когито-Центр, 2002. С. 1-54.
4. Кернберг О. Тяжелые личностные расстройства: Стратегии психотерапии. М.: Класс, 2000. 464 с.
5. Кляйн М., Айзекс С., Райвери Дж., Хайманн П., Развитие в психоанализе. М.: Академический проект, 2001.
6. Кохут Х. Анализ самости. Системный подход к лечению нарциссических нарушений личности. М.: Когито-Центр. 2003. 368 с.
7. МакВильямс Н. Психоаналитическая диагностика. М., 1998. 480 с.
8. Ризенберг Р. Творчество Мелани Кляйн психоанализ // Энциклопедия глубинной психологии. Т. 3. М.: Когито-Центр, 2002. С. 84-124.
9. Томэ Х. Кэхеле Х. Современный психоанализ. В 2 т. Т. 2. М.: Прогресс, 1996. 776 с.
10. Фрейд А. Эго и механизмы защиты // Теория и практика детского психоанализа. Пер. с англ. И нем. / М.: ООО Апрель Пресс, ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс, 1999. С. 115-244.
11. Шмидбауэр В. Вытеснение и другие защитные механизмы // Энциклопедия глубинной психологии. Т. 1. М.: ЗАО МГ Менеджмент, 1998. С. 289-295.
12. Штоцка Г. Остроумие и юмор // Энциклопедия глубинной психологии. Т. 1. М.: ЗАО МГ Менеджмент, 1998. С. 304-343.
Значимый вклад в развитие психоаналитической школы объектных отношений внесли многие исследователи, в том числе Маргарет Малер, Гарри Стек Салливан, Мелани Кляйн и Михаэль Балинт . Однако, согласно нашим наблюдениям, наибольшее внимание и интерес привлекли работы У. Р. Д. Фэйрберна, который является представителем британской школы объектных отношений. Считается, что Фэйрберн представил «наиболее систематическое и всеобъемлющее описание теории объектных отношений» (Eagle & Wolitzky, 1992, p. 127); кроме того, Фэйрберна называют «создателем системы» (Greenberg & Mitchell, 1983), поскольку он разработал и собственную теорию. По этим соображениям основное внимание в данной главе будет уделено его теории. Упоминания заслуживают и два других представителя британской школы - Д. У. Винникот и Гарри Гантрип. Винникот предложил такие термины, как «достаточно хорошее материнство» (Good Enough Mothering ) и «фасилитирующее окружение» (Facilitating Environment ); некоторые его работы считались «подлинно революционными… хотя и выполненными в рамках психоанализа» (Guntrip, 1973, р. 122). Гантрип, который проходил психоанализ у Фэйрберна и Винникота (см. Guntrip, 1975), дал прекрасное описание шизоидных проявлений и дополнил теорию Фэйрберна; принято считать, что он продвинул теорию объектных отношений «в весьма специфическом направлении, в соответствии с собственным уникальным видением человеческих переживаний и страданий» (Greenberg & Mitchell, 1983, p. 210). Однако Гантрип и Винникот, в отличие от Фэйрберна, не создали собственных систем; они преимущественно занимались развитием чужих теорией. По этим причинам о них будет сказано коротко. Таким образом, данная глава будет посвящена вкладу трех исследователей. Более подробное и всестороннее описание их теорий, а также работ других теоретиков объектных отношений можно найти в великолепной книге Гринберга и Митчелла (Greenberg and Mitchell, 1983).
Теория объектных отношений - это «психоаналитическая теория, в которой центральное место отводится потребности субъекта быть так или иначе связанным с объектами, в отличие от теории инстинкта, которая сосредоточена на потребности субъекта ослабить инстинктивное напряжение» (Rycroft, 1973, р. 101). Чтобы еще четче разграничить эту теорию с теорией Фрейда, Гантрип (Guntrip, 1973) писал: «Теория объектных отношений… это результат освобождения свойственного Фрейду психодинамического личностного мышления от… связи с… [его] естественнонаучным, обезличенным, интеллектуальным наследием» . Таким образом, теория объектных отношений характеризуется заметным смещением акцента - от поиска удовольствия к поиску объекта (Butler & Strupp, 1991). Следовательно, «первоочередной задачей теоретиков объектных отношений является выяснение той роли, которую играют человеческие взаимоотношения в развитии личности». Если пик развития теории объектных отношений в американском психоанализе пришелся на последние 20-25 лет, важно иметь в виду, что три главных ее основателя - Фэйрберн, Винникот и Гантрип - писали про объектные отношения задолго до этого. Целый ряд публикаций Фэйрберна и Винникота появился в 1940-1950 гг., а работы Гантрипа выходили преимущественно в 1950-1960-х гг. Хотя большая часть этих работ была написана почти полвека назад, потребовалось некоторое время, чтобы высказанные идеи были осознаны и органично влились в американскую психологию.
Объект. «В психоаналитической литературе объекты - это почти всегда люди, части людей или символы того или другого. Эта терминология часто ставит в тупик читателя, привыкшего к пониманию "объекта" как "вещи", то есть чего-то неодушевленного» (Rycroft, 1973). Объекты могут быть внутренними или внешними, хорошими или плохими. «Внешний объект представляет собой [действительно существующего]… человека, место или вещь, наделяемые эмоциональной энергией [например, то, что мы видим или может потрогать]. Внутренним объектом является идея, фантазия или воспоминание, относящиеся к человеку, месту или вещи» (Hamilton, 1988). Репрезентация объекта. «Мысленное представление объекта» (Rycroft, 1973). «Я»– «Сознательные и бессознательные мысленные репрезентации, относящиеся к собственной персоне. …Внутренний образ» (Hamilton, 1988, р. 12). Я-репрезентация. Поскольку ««Я» определяется как "мысленная репрезентация", определение Я-репрезентации такое же, а именно, это мысленное представление себя».
Я-объект. «В чем состоит различие между «Я» и объектом… неясно, поэтому все это называется Я-объектом» (Hamilton, 1988). Здесь речь идет об отсутствии границ, когда смешиваются понятия собственного «Я» и объекта. Примером тому может служить сплавление, объединение переживаний. Частичный объект. «Объект, являющийся частью человека, например пенис или грудь. Различия между целостным [определение дано ниже] и частичным объектом заключаются… [соответственно] в том, что целостный объект воспринимается как человек, чувства и потребности которого не менее важны, чем собственные чувства и потребности индивида, в то время как частичный объект воспринимается исключительно как нечто, служащее для удовлетворения собственных потребностей индивида» (Rycroft, 1973). Целостный объект. «Объект, который признается субъектом как имеющий с ним сходные права, чувства, потребности и т. д. . Это означает способность реагировать на окружающих, как на чувствующих, дышащих людей со своими надеждами, опасениями, сильными и слабыми сторонами. Осознание частичного объекта, однако, даже не приближается к этому уровню. Наконец, объектные отношения, в которых речь идет о «структурных и динамических взаимоотношениях между Я-репрезентациями и репрезентациями объекта …». Эти «репрезентации» представляют собой «сложные когнитивные схемы, устойчивую организацию психических элементов».. Следующая цитата проясняет важность этих вопросов. «Функция внутренних объектных отношений является своеобразным шаблоном , который определяет чувства, убеждения, ожидания, страхи, желания и эмоции индивида по поводу важных межличностных взаимоотношений. Важно помнить о том, что эти интрапсихические образы не являются точными копиями раннего опыта, а сконструированы маленьким ребенком с его ограниченными познавательными возможностями и примитивными механизмами мышления. Таким образом, внутренний мир представляет собой сплав реального опыта и восприятия с мысленными репрезентациями, которые эволюционируют с ранних лет в соответствии с развитием когнитивных способностей ребенка и его актуальными переживаниями.» (Horner, 1991). Хотелось бы отметить, что упоминание о схемах и утверждение, что образы «сконструированы маленьким ребенком с его ограниченными познавательными возможностями и примитивными механизмами мышления» весьма напоминают взгляды Адлера (Sperry, 1992).
Постоянство объекта. «Способность поддерживать устойчивые взаимоотношения со специфическим, единичным объектом; или, наоборот, склонность отвергать замещения знакомого объекта, например, ребенок, проявляющий постоянство объекта, отвергает материнские ухаживания всех, кроме собственной матери, тоскует в ее отсутствие». Маргарет Малер, внесшая заметный вклад в наше понимание развития объектных отношений, рассматривала постоянство объекта таким образом: «способность распознавать и выдерживать любовные и враждебные чувства в отношении одного и того же объекта; способность концентрировать чувства на конкретном объекте; способность ценить объект за те его качества, которые не связаны с его функцией удовлетворения потребностей» (Mahler, Pine, & Bergman, 1975). Если процесс развития объектных отношений идет в нужном направлении, достигается постоянство объекта; кроме того, наблюдается укрепление идентичности.
Выводы. Вот некоторые базисные концепции, характерные для теории объектных отношений в целом, и для работ Фэйрберна, Винникота и Гантрипа, в частности. Таким образом, мы видим, что под термином Объект Подразумевается мысленная репрезентация человека или части человека (например, материнской груди), что объекты могут быть целостными или частичными, что они могут представляться в «хорошем» или «плохом» качестве (хорошее равносильно дающему удовлетворение, а плохое - не дающему удовлетворения), и что объектные отношения есть наши представления о своем «Я» и объектных схемах, а также о взаимодействиях между ними. Теоретики объектных отношений проявляли особый интерес к ранним годам жизни, поскольку наши «образы «Я» и образы объекта строятся из бесчисленных повседневных аффективных переживаний, которые сопровождают индивида с первого дня жизни или даже с более раннего периода» (Blanck & Blanck, 1986). Кроме того, много внимания уделяется отношениям младенца с человеком, осуществляющим за ним основной уход, обычно матерью. «Независимо от генетических особенностей младенца способность или неспособность матери налаживать отношения с ним является необходимым условиям психического здоровья ребенка. Хороший родитель, находящийся рядом с ребенком с первых дней жизни, является залогом психического здоровья» (Guntrip, 1975). В литературе описан ряд примеров гармоничных и негармоничных пар мать-ребенок, причем взаимодействие каждой из них влияет на типы объектных отношений, которые со временем разовьются у ребенка.
Хотя между представителями классического психоанализа почти с самого начала существовали разногласия, которые зачастую приводили к тому, что последователи Фрейда предлагали новые (и надо сказать весьма продуктивные) идеи и подходы, теория объектных отношений стала первой по-настоящему альтернативной школой психоанализа.
Ее создательница, Мелани Кляйн (урожденная Райцесс) родилась в Вене в 1882 году, изучала историю искусств в Венском университете и, в силу собственных психологических трудностей, проходила личный анализ у таких корифеев психоанализа, как Карл Абрахам и Шандор Ференци. Заинтересовавшись психоаналитическим учением, Мелани Кляйн ознакомилась с работой З.Фрейда 1919 г. – «По ту сторону принципа удовольствия», что во многом предопределило суть ее теории.
Мелани Кляйн посвятила себя глубокой разработке проблемы раннего развития ребенка, о которой до нее классический психоанализ делал в основном лишь общие умозаключения. Благодаря выявлению психологических шаблонов, формирующихся в самом раннем детстве, М.Кляйн смогла подойти к решению задач, которые ее предшественники считали неразрешимыми, а именно – терапии детей и лиц с психотическими расстройствами.
Хотя сам З.Фрейд и проводил заочный анализ пятилетнего мальчика Ганса, а также анализ собственной дочери Анны (в те времена еще не были выработаны этические принципы современного психоанализа, не допускающие работу с близкими людьми), все же считалось, что дети, как и психотические личности, неспособны развивать перенос, который является основным инструментом психоанализа. Также очевидно, что с маленькими детьми невозможно работать в технике свободных ассоциаций, поскольку речевая деятельность у них еще не развита.
Наблюдая за маленькими детьми, М.Кляйн выдвинула предположение, что с самого рождения они воспринимают окружающий мир и самих себя посредством фантазий , форма и содержание которых обусловлены особенностями детского восприятия. Так, считается, что дети далеко не с самого рождения способны воспринимать окружающие их предметы и самих себя целостно; кроме того, они неспособны отделять внутреннее от внешнего. Например, мать воспринимается не как единый объект, а как множество «материнских объектов» - лицо, глаза, руки, грудь и т.д. Причем каждый такой частичный объект может распадаться на «хороший» и «плохой». Если объект доставляет удовольствие, то младенец воспринимает его как «хороший».
Если же объект становится источником неудовольствия, фрустрации, то для младенца он – «плохой», враждебный, опасный. Например, если ребенка мучает голод, а мать его не кормит, то он, не умея еще отличить внешнее от внутреннего, воспринимает эту ситуацию так, что его атакует «плохая» грудь. Если же младенца кормят в избытке, то для него это – тоже «плохая», агрессивная, преследующая грудь.
Когда младенец переживает взаимодействие с «хорошим» объектом, у него формируется чувство безопасности, защищенности, доверия, открытости окружающему миру.
Если же «плохой» опыт младенца преобладает над «хорошим», у него усиливается агрессия, происходящая, по мнению М.Кляйн, из врожденного влечения к смерти, которое вступает в конфликт с влечением к самосохранению.
Младенец испытывает постоянный страх преследования, чувство смертельной опасности и реагирует на «плохие», преследующие объекты собственной агрессией.
В своей фантазии младенец старается удерживать «хорошие» и «плохие» объекты раздельно, иначе «плохие» могут испортить «хорошие», смешавшись с ними.
Этот первый этап развития ребенка, который длится первые 3 – 4 недели от рождения, сама М.Кляйн называла «шизоидно-паранойяльной позицией», подчеркивая тем самым, что это не просто преходящий период жизни, но некая предрасположенность, которая становится личностным качеством человека на всю его жизнь.
На следующей позиции, которую М. Кляйн назвала «депрессивно-маниакальной», ребенок постепенно начинает воспринимать свою мать как целостный объект, который уже не распадается на «хороший» и «плохой». Таким образом, если предыдущий опыт ребенка был преимущественно плохим, и он пытался своей агрессией уничтожить «плохую» мать, то теперь выходит, что он одновременно пытался уничтожить и кормящую, заботящуюся «хорошую» мать. Всякий раз вслед за вспышкой агрессии у ребенка возникает страх, что он мог уничтожить и свою «хорошую» мать тоже. Он начинает испытывать чувство вины (депрессию) и старается ее загладить, т.е. сделать что-то, что могло бы восстановить «уничтоженную» им «хорошую» мать.
В ином случае ребенок может воспользоваться фантазией о своем всесилии, возможностью полностью контролировать, уничтожать и восстанавливать объект (мания). К «хорошим» же аспектам матери, ее способности давать молоко, любовь и заботу ребенок может испытывать чувство зависти, обесценивать их. Если же этот этап своего развития ребенок переживает относительно спокойно, то у него развивается способность испытывать взаимность, благодарность, умение принимать и оказывать помощь.
М. Кляйн также выработала новый взгляд на формирование у ребенка супер-эго, которое проходит различными путями у мальчиков и у девочек, поскольку мальчик в своем влечении к матери всегда соперничает с только отцом, тогда как девочка вынуждена соперничать со своим первичным объектом любви – матерью – ради своей новой любви – отца. Также М. Кляйн ввела в психоаналитический обиход новое понятие – специфический механизм защиты, названный ею «проективной идентификацией», о сути которого по сей день ведутся дискуссии, однако, в общем, подразумевается ситуация, когда человек приписывает другому свои «плохие» качества и сам за это начинает к нему относится враждебно.
Техника психоаналитической работы с детьми по М. Кляйн основывается на интерпретации игры, которая отражает отношение ребенка со значимыми для него объектами. Проговаривая с ребенком сюжет игры, аналитик упорядочивает детские влечения, делает их более управляемыми для ребенка, благодаря чему снижается его тревожность и агрессия.
Взрослый психоанализ по М. Кляйн отличается активной интерпретацией фантазий и влечений клиента, разворачивающихся в переносе, как правило, минуя интерпретацию механизмов защит.
Особую роль в формировании общей психоаналитической теории играет психоаналитическая теория развития. Психоанализ всегда претендовал на создание не только психогенетической теории психического развития человека, но и теории психопатологии; можно даже сказать, что теоретическое положение об отнесении нормальных психологических и психопатологических феноменов к самому раннему периоду жизни человека имеет определяющее значение для психоанализа. Поэтому в психоанализе теория личности и теория болезней – это всегда еще и теория развития. Она исследует условия формирования (а также происхождение) стадий инфантильной сексуальности, становление нарциссизма, объектных отношений, проявления половой идентичности, процессов символизации и ментализации, аффектов, а также развития трех психических инстанций – Оно, Я и Сверх-Я.
Ввиду сложности затрагиваемых тем их можно излагать только по отдельности. Психоаналитическая теория развития с самого начала получала подпитку из двух источников: из анализа взрослых пациентов и происходящих в ходе этого анализа реконструкций, а также непосредственно из наблюдения за детьми и подростками. За последние десятилетия к этим источникам добавились новые – исследования младенцев, а с недавнего времени и нейропсихоанализ (Solms, 1996, 2006).
Из-за разницы в методических и методологических предпосылках неудивительно, что данные, получаемые из самых разных источников, а также обобщающие их теории зачастую не согласуются друг с другом. Поэтому перед психоаналитической теорией развития встала задача рассмотреть и исправить эти расхождения.
Психическая структура и объектные отношения
Подход Фрейда
Еще в ≪Трех очерках по теории сексуальности≫ (Freud, 1905d), в статье о Леонардо да Винчи (Freud, 1910с) и в анализе случая Шребера (Freud, 1911с), а также в теории нарциссизма и в статьях о бессознательном (Freud, 1915с, е), но прежде всего в статье ≪Печаль и меланхолия≫ (Freud, 1916–1917g) Фрейд признал важное значение объекта для психического развития младенца. Хотя Фрейд и считал, что ≪объект является наиболее изменчивым из параметров влечения≫ (Freud, 1915с, S. 215), в ходе его исследований становилось все яснее, что объект необходим для процесса образования психических структур. В настоящее время центральное структурообразующее воздействие объекта на психическое развитие человека признается всеми психоаналитическими школами. Точка зрения Шпица, что аффективные реакции младенца, а также либидинозные и агрессивные влечения могут исходно проявиться и получить свою дифференциацию только ≪в происходящих между матерью и ребенком процессах обмена (общения)≫ (Spitz, 1965, S. 167), стала общепринятым положением. Шпицу удалось показать, что только взаимосвязь импульсов влечений, чувств, вызванных объектными отношениями, и объективного опыта приводит к психическим событиям. Затем Лох высказал мнение, что ≪мотивирующая сила аффектов состоит в том, что они основываются на опыте общения с объектом, как в положительном смысле (приводя к удовлетворению), так и в отрицательном (приводя к неудачам, к поддержанию состояния нехватки, неудовлетворенности). Сведения об объекте, переживание действий с объектом или проделанных объектом, либо тех, которым он способствовал, представляют собой психологические события≫ (Loch, 1972, S. 74).
Однако психоаналитическая теория подчеркивает значимость объекта не только для формирования психической структуры, но также и для когнитивного и эмоционального развития, особенно для символизации, понимаемой здесь и как сознательное рефлексивное мышление, и как бессознательное мышление. Впервые понятия ≪символическое приравнивание≫ и ≪символический репрезентант≫ были введены в психоанализ Ференци (Ferenczi, 1912) и Джонсом (Jones, 1916); дальнейшее развитие эта концепция получила в работах Ханны Сигал (Segal, 1957).
В случае символического приравнивания символ и символизируемый объект рассматриваются как идентичные, а в случае символического репрезентанта сформированный символ замещает символизируемый объект. Переход от символического приравнивания к символическому репрезентанту означает важный шаг в развитии всей аффективной и когнитивной организации.
Школа Мелани Кляйн
Сигал (Segal, 1957) исследовала особенности формы и содержания мышления, которые характеризуют отдельные ступени психического развития. В параноидно-шизоидной позиции мышление зависит от способствующих развитию отношений контейнер – контейнируемое (Бион, см. главу II. 5) и сначала представляет собой символическое приравнивание. Иногда символ настолько отождествляется и идентифицируется с объектом, что между ними не обнаруживается никакого различия. В депрессивной позиции, напротив, мышление характеризуется все большим отделением символа от символизируемого и символ репрезентирует объект. В депрессивной, а позднее в эдипальной ситуации формируется такое мышление, которое отличается триангулярной, метафорической и символической структурой (Haesler, 1995). Самость, символ и символизируемое отделены друг от друга и связаны между собой речью. Несмотря на общепринятое в психоанализе признание огромного значения объекта для развития психической жизни самости, мнения о статусе и специфическом значении объекта сильно различаются. Чем же является объект: первичным источником мотивации и катализатором психического развития или модификатором первичных мотивационных сил субъекта, бессознательных импульсов и желаний? О чем идет речь: о внутренних или внешних объектах, о бессознательных фантазиях, связанных с внутренними и/или внешним объектами, или о реальном опыте общения с объектами? Как возникают внутренние объекты и психические репрезентанты опыта межличностных отношений?
В кляйнианской теории объектных отношений внутренние объекты структурируют развитие мышления, чувств и поведение самости. Внутренние объекты возникают из бессознательных, основанных на дериватах влечений, фантазий самости о внутренней жизни внешних объектов.
Эта бессознательная фантазийная деятельность и сочетающаяся с ней и/или лежащая в ее основе рудиментарная разделенность самости и объекта возникают в начале жизни. Внутренние объекты с самого начала жизни воспринимаются как идентичные конкретным органам тела (конкретные идентификации характерны для регрессивных клинических состояний: например, психотик ошибочно предполагает, что флаг – это не символ государственного суверенитета страны, а совершенно конкретно сама страна) и ощущаются так, как будто между ними существуют какие-то отношения. На этой ранней стадии развития еще нет символической репрезентации внутренних объектов, и они познаются конкретно в виде образов органов тела и способов их функционирования (например, согласно этой теории, голод, жажда, страстное желание любви или страх и т. д. переживаются конкретно: желудок – это некий злой объект, который кусает или мучает изнутри. Подтверждение этому очень часто можно найти, например, при тяжелых регрессивных состояниях, таких как острые психозы. Относится ли это к младенцам – мнения на этот счет расходятся). Решающее значение в этой теории придается тому, что внутренние объекты формируются в значительной степени за счет проективной идентификации бессознательных фантазий. Так, например, жизненно необходимый добрый внутренний объект возникает не столько в результате конкретного реального опыта (пережитых удовлетворений), сколько в результате либидинозного вложения энергии и связанной с ним бессознательной фантазии самости об объектах.
В начале жизни внутренние объекты сначала переживаются как частичные объекты; в бессознательной фантазии младенца объект ≪воспринимается им так <…> как будто существует исключительно для удовлетворения его потребностей; однако он характеризует еще и часть личности≫ (Bacal & Newman, 1990, S. 80). Лишь в ходе развития возникают ≪целостные объекты≫, основанные на интеграции ранее расщепленных ≪только добрых≫ и ≪только злых≫ частичных объектов.
≪Вместе с возросшей способностью познавать внешний мир изменяются и возникающие перед младенцем объекты. Произойдет ли действительно такое психическое изменение, зависит от его эмоциональной способности переносить амбивалентность. Теперь уже не существует исключительно ≪злой≫ матери, которая якобы вызывает голод, да и просто ≪доброй≫ матери, утоляющей голод. В одном и том же объекте обнаруживается что-то от них обеих. Объект постепенно понимается как нечто целое, он приобретает два эмоциональных оттенка, у него есть много мотивов и он пробуждает в Я смешанные чувства≫ (Hinshelwood, 1989, S. 519).
Объекты рассматриваются так, что любой импульс влечений и любая бессознательная фантазия как бы создают частичный объект.
≪Мать, вызывающая „голод“; мать, „утоляющая“ голод; мать, заставляющая мерзнуть, и мать обогревающая; мать, которая неуверенно берет младенца на руки, и мать, которая держит его крепко и надежно… Все эти объекты, названные словом „мать“, ни в коем случае нельзя путать с реальной матерью, какой ее воспринимает сторонний наблюдатель, так как восприятие младенца полностью отличается от восприятия этого наблюдателя. Восприятие младенца определяется внутренним состоянием его тела≫ (там же, S. 520).
В параноидно-шизоидной позиции, развивающейся с начала жизни, на первый план выходит страх Я перед разрушением и утратой внутренней когерентности. Внутренние частичные объекты переживаются как расщепленные на добрые и злые. Самость ощущает атаки на объекты как разрушение и фрагментацию и самости, и объектов. В таком состоянии младенец постоянно боится, что злые внутренние объекты могут разрушить его самость и добрые внутренние объекты. Согласно с этой концепции, Я с самого рождения обладает способностью отличать внутреннее от внешнего, самость от объекта. В депрессивной позиции (начиная с 6-го месяца) не только дифференцируется способность младенца к восприятию, но он также переживает интенсивные аффекты по отношению к частичным объектам, постепенно понимая, что добрые и злые частичные объекты могут представлять собой различные аспекты одного и того же объекта (амбивалентность). Первые интроекции доброго внутреннего объекта, возникшие в параноидно-шизоидной позиции, постепенно нарастают, и он воспринимается как своего рода спасительный якорь для удержания сплоченности Я.
Этот добрый внутренний объект способен воспринимать и сохранять самые разные психические и когнитивные состояния младенца. Теперь младенец старается сохранить его: ≪Депрессивная позиция формируется тогда, когда объект вызывает одновременно и любовь, и ненависть. Таким образом, эта позиция появляется в результате интеграции добрых и злых объектов, так что страх возненавидеть любимый объект приводит к опасности для всего объекта <…>; в депрессивной позиции объект ощущается так, будто он полностью утрачен, поврежден и т. д. Теперь ребенок страстно желает быть с этим целостным объектом≫ (там же, S. 108).
На этой стадии ≪анимистический мир конкретистских (конкретных, материальных, физических) внутренних объектов≫, характерных для параноидно-шизоидной позиции, отступает на задний план. ≪Способность к репрезентации объектов приходит на место конкретистской идентификации частей самости с объектами, а депрессивная позиция приводит к гораздо лучшему восприятию внешних объектов≫ (там же, S. 109). Еще одна возможность роста Я обеспечивается продолжающейся проективной идентификацией с матерью и последующей реинтроекцией, процессом, который Кляйн (Klein, 1962) называла ≪интеграцией Я≫ и ≪ассимиляцией внутренних объектов≫.
Отношения с людьми чаще всего служат источником психологических трудностей и проблем. Существует известная закономерность, связанная с ситуацией социальной неуспешности. Как правило, "сложные" в общении личности обычно жалуются на то, что во всех неприятностях виноваты окружающие: ониде и невнимательны, и эгоистичны, и грубы. В то же время люди с высоким уровнем социального интеллекта и компетентности в общении привыкли рассматривать межличностные отношения как жизненную сферу, качество которой всецело определяется их собственной активностью. Во множестве социальнопсихологических исследований установлено, что существует прямая зависимость между внутренним локусом субъективного контроля 35 и успешностью в общении, внешним локусом и коммуникативными проблемами.
Ряд психотерапевтических школ рассматривает межличностные затруднения как результат процессов социального взаимодействия людей. Предметом терапевтического воздействия при этом выступают целые системы или ансамбли связей и отношений, для их гармонизации широко используются групповые методы (например, психодрама или системная семейная терапия). Усилия терапевтического анализа сосредоточены на поиске внутриличностных, глубиннопсихологических причин нарушения общения и отношений с людьми. Ведь очень часто именно бессознательные намерения или коммуникативные мотивы вносят основной вклад в социальную дезадаптацию индивида, а межличностные конфликты являются прямым продолжением интрапсихических.
Психоаналитическая традиция склонна рассматривать межличностные отношения индивида как функцию всецело субъективную. Развиваемые Фрейдом и его последователями (О.Ранком, Ш.Ференци, П.Федерном и др.) представления об изначальном базовом единстве Я и мира в форме безграничного "океанического чувства" общности выводят специфику развития отношений с действительностью и другими людьми из способов первичной дифференциации Я на основе принципа удовольствия и избегания страданий, причем именно трудности межчеловеческих отношений Фрейд полагает основным источником горестей индивидуальной судьбы:
"Младенец еще не отличает своего Я от внешнего мира как источника приходящих к нему ощущений. Его постепенно обучают этому различные импульсы... Самый желанных из них - материнская грудь, призвать которую к себе можно только настойчивым криком. Так Я противопоставляется некий объект, нечто находимое вовне, появляющееся только в результате особого действия. Дальнейшим побуждением к вычленению Я из массы ощущений, а тем самым к признанию внешнего мира, являются частые, многообразные и неустранимые ощущения боли и неудовольствия. К их устранению стремится безраздельно господствующий в психике принцип удовольствия. Так возникает тенденция к отделению Я от всего, что может сделаться источником неудовольствия. Все это выносится вовне, а Я оказывается инстанцией чистого удовольствия, которому противостоит чуждый и угрожающий ему внешний мир...
Так Я отделяется от внешнего мира. Вернее, первоначально Я включает в себя все, а затем из него выделяется внешний мир. Наше нынешнее чувство Я - лишь съежившийся остаток какогото широкого, даже всеобъемлющего чувства, которое соответствовало неотделимости Я от внешнего мира...
С трех сторон нам угрожают страдания: со стороны нашего собственного тела... Со стороны внешнего мира, который может яростно обрушить на нас свои огромные, неумолимые и разрушительные силы. И, наконец, со стороны наших отношений с другими людьми. Страдания, проистекающие из последнего источника, вероятно, воспринимаются нами болезненнее остальных; мы склонны считать их какимто изли
шеством, хотя они ничуть не менее неизбежны и неотвратимы, чем страдания иного происхождения" .
Эта обширная цитата хорошо иллюстрирует базовые положения психоаналитической теории объектных отношений, в рамках которой получает свое объяснение взаимодействие человека с миром и другими людьми. Основы объектной теории сформулированы Фрейдом, а свое дальнейшее развитие она получила в работах Мелани Кляйн, Уинфреда Р.Байона, Михаэля Балинта, Дональда В. Винникотта, Отто Ф.Кернберга, Рене А.Спитца, Вильгельма Р.Д.Фэйрберна и многих других. Кроме того, в 40е годы американский психиатрпсихоаналитик Гарри Стэк Салливан предложил интерперсональный подход к пониманию природы психических расстройств как обусловленных прежде всего проблемами в отношениях с людьми.
Большинство психоаналитиков исходят из предположения о том, что все разнообразие отношений взрослого человека к людям в значительной степени обусловлено опытом ранних отношений ребенка с матерью (или, как у М.Кляйн, с материнской грудью). Безусловно, попытки некоторых исследователей воскресить в памяти пациентов столь ранние впечатления (будь то гипноидный анализ ДжФранкла или широко известные эксперименты Ст.Грофа), тем более - принимать полученные в гипнозе рассказы о форме материнского соска за достоверные факты*, особого доверия
В переведенной на русский язык книге Джорджа Франкла значится:
"Я разработал метод гипноиданализа, дающий пациенту возможность вернуться к самому раннему периоду своей жизни и вновь пережить младенческие ощущения первых недель и месяцев своего существования. В состоянии внушенной регрессии пациент чувствует себя младенцем и нс только переживает младенческие ощущения, но и передает их звуками и движениями, характерными для этого возраста... Далее я разработал новую технику, которая помогала передавать довербальные ощущения младенца в речевую зону коры головного мозга и позволяла выразить их, таким образом, в форме речи. Взрослый пациент способен получать сигналы своих младенческих ощущений и передавать их словами" . Далее на нескольких страницах идут описания опыта взаимодействия 23месячных младенцев с материнской грудью, якобы данные ими самими. Это куда похлеще не только переживаний, связанных с перинатальными матрицами, как они представлены у Ст. Грофа, но и отчетов НЛОнавтов и прочих "межзвездных скитальцев".
не вызывают.Тем более наивно представлять себе широкий спектр отношений взрослого человека как состоящий из простых копий его первых детских опытов общения с людьми. И все же психотерапевту полезно иметь представление об основных стадиях развития объектных отношений и возможностях влияния этих паттернов на поведение и общение взрослого человека.
Объектным отношением в широком смысле этого термина называют отношение субъекта к миру в целом, а также к отдельным частям и аспектам окружающей действительности. Это способ восприятия реальности, основа для формирования эмоционального и когнитивного опыта личности, устойчивый порядок взаимодействия с другими людьми. В такой интерпретации объектные отношения выступают модусом целостной личности и могут использоваться в качестве единицы анализа ее активности. Тип или форма объектного отношения могут быть обусловлены стадией психосексуального развития (оральное отношение) или специфической психопатологией (нарциссическое отношение). В наиболее продвинутых теориях (у М.Кляйн, Г.С.Салливана) понятия "депрессивный" или "шизоидный" тип объектных отношений фиксируют оба эти признака, поскольку между фиксацией на той или иной стадии и психическим расстройством существует взаимосвязь.
В узком смысле слова объектные отношения - это отношения с другими людьми, особенно близкими и значимыми, родственниками и друзьями.На самом деле отношения с людьми являются главной сферой онтологизации, "овеществления" объектных отношений, так что реальные эмоциональные связи с другими и понимание их чувств, мыслей и мотивов поведения (проблема каузальной атрибуции, т.е. приписывание причин действиями и поступкам другого человека) чаще всего обусловлены двумя основными интенциями личности - проективной и возвратной.
Проективная реакция или собственно проекция, как уже было сказано в главе 2 (стр. 62), состоит в том, что другой человек рассматривается как вместилище, "сосуд"
для тех содержаний собственного бессознательного, которые стремятся вырваться наружу. Чаще всего это различные страхи, агрессивные и сексуальные импульсы. Если же содержание вытесненного обусловлено фрустрацией (например, тщательно скрываемая или латентная гомосексуальность), то используется возвратная реакция, и другой участник отношений рассматривается с точки зрения возможности удовлетворения фрустрированных желаний. Разумеется, сам он об этом ничего не знает.
Обе интенции совершенно бессознательны, они часто спутаны друг с другом и присутствуют у обоих участников. Чем больше рассогласованы взаимные ожидания, тем сильнее нарастает напряжение и усиливаются взаимные претензии. Число проекций и возвратных реакций увеличивается - стороны начинают "догадываться" о скрытых мотивах и осыпать друг друга оскорблениями и упреками. В такой ситуации (к сожалению, весьма типичной) возможность узнать, что в действительности думает партнер или чего он хочет, почти невозможно. Хотя для этого достаточно просто спросить, услышать ответ и поверить ему, а не своим бессознательным ожиданиям. Объектом психоаналитического анализа как раз и является разбор всей этой путаницы, после чего клиенту предлагают более эффективную модель межличностного общения, основанного на понимании и доверии Значимому Другому.
Объектные отношения в качестве фактора, определяющего социальные взаимодействия, принадлежат к сфере бессознательного. Их анализ удобнее всего начинать с понимания трансферентных отношений, поскольку терапевт в той или иной степени всегда выступает как заместитель или символический аналог матери или отца. Уже при первой встрече, на которой обычно обсуждаются ожидания клиента и его представления о том, в чем, собственно, будет заключаться психотерапевтическая помощь, можно выяснить, какой тип выбора объекта у него доминирует. Если клиент видит в аналитике помощника и защитника, пытается опереться на его знания и авторитет, рассматривает его как человека, у которого можно попросить сочувствия или совета, это указывает на аналитический (или
опорный) тип выбора объекта. Противоположный (нарциссический) тип выбора представлен в тех случаях, когда аналитик ценится клиентом в зависимости от сходства с собственной личностью. В этом случае пациент высоко оценивает моменты общности во вкусах и предпочтениях, активно интересуется внутренним миром терапевта, стремится к партнерству в отношениях и бывает сильно удивлен и разочарован тем, что последний не склонен занимать позицию его Яидеала.
