Ди старалась остаться твердой и бесчувственной к его прикосновению, хотя вся уже дрожала. Его твердая мозолистая ладонь и ласкающие пальцы снова разожгли в ней тлеющий огонь страсти.
Я не отрицаю плотское влечение, - прошептала она еле слышно, - но не могу обещать тебе, что мое сердце и душа когда-нибудь простят тебя.
Тело Логана напряглось от ярости. На руках бугрились мускулы, но его прикосновение осталось нежным, и он приблизил ее лицо к своему, обжигая взглядом. Его голос стал низким и хриплым.
Тогда я думаю, что мне придется удовлетвориться только твоим телом, - прошептал он, и его губы припали к ее рту.
Глава 5
Поцелуй его горячих твердых губ так ошеломил Ди, что она не могла даже пошевелиться. Ей хотелось вырваться из его объятий. Она уперлась обеими руками ему в грудь, стараясь оттолкнуть, но от Логана не так-то легко избавиться. Он опустил ее руки вниз и прижался еще сильнее.
От него исходил адский огонь, который грозил поглотить ее. Ди содрогнулась и вцепилась ногтями в мягкую хлопковую ткань его рубашки. Она пыталась отклонить голову, но Логан не дал ей пошевелиться. Его рука скользнула вниз, к ее талии. Он так крепко прижал ее к себе, что она чувствовала каждый изгиб его большого сильного тела.
Она задыхалась, ощущая во рту язык Логана. Она еще старалась сопротивляться, грудь ее вздымалась, но ее уже затягивали зыбучие пески страсти.
Она не желала вспоминать, какой он большой, сильный и страстный, хотела забыть томление, которое она испытывала, когда он прижимался к ней всем телом, его восхитительные привычки, ненасытные губы и горячий ищущий язык, который всегда приводил ее в состояние трепетного ожидания близости.
Ди пришла в такое возбужденное состояние, что боялась взорваться миллионами искр. Она оставаясь безответной к его ласкам, но постепенно переставала сопротивляться им. Он явно изголодался по ней, и в этом таилась для нее угроза. Его сердце бешено билось под ее ладонями.
Он крепко держал ее, и она не сомневалась, что все еще дорога ему, и понемногу таяла.
Логан слышал, как в голове тяжело пульсировала кровь. Все его тело наполнилось желанием. Месяцы воздержания, мучительные эротические сновидения чуть не свели его с ума. Он отчаянно желал ее, но хотел ответной страсти.
Логан чувствовал, что она вот-вот перестанет противиться ему, знал, что она не боится его.
Поцелуй меня, Ди. Обними меня.
Логан охватил ее руками и крепко прижал к себе. Она закинула назад голову, и он тут же прильнул губами к жилке, беспорядочно бьющейся на ее горле. У нее вырвался слабый стон. Кровь у Логана вскипела словно расплавленная лава, сжигая его изнутри.
Он прижал к себе ее бедра и положил руку на самую сокровенную часть ее тела, все настойчивее целуя ее, чтобы сломить остатки сопротивления.
У Ди закружилась голова, ее била дрожь, которую она больше не могла сдерживать. И когда она снова почувствовала его язык в своем рту, ее язык забился в ответном лихорадочном трепете.
Застонав, он стал целовать ее так, будто только ради этого и живет на земле. Он закинул ее руки себе на плечи и еще крепче прижал к себе.
Логан ощутил прикосновение ее затвердевших сосков к своей груди, и его желание вновь полыхнуло огнем. Он обхватил ее бедра и чуть приподнял, чтобы прижаться трепещущим возбужденным мужским телом к мягкому низу ее живота. Его поцелуи стали неистовыми и ненасытными.
Он прижал ее к стене и, освободив руки, начал ласкать ее округлые бедра, талию и груди. Они оба издали сдавленный стон, когда он коснулся ладонью ее набухших сосков.
Как сладко, - пробормотал Логан сдавленным, хриплым голосом.
Его поцелуи становились все продолжительнее и крепче, его язык заполнял ее рот и двигался в откровенном соблазнительном ритме, а руки жадно ласкали все ее тело.
Он жаждал стать частью ее, хотел погрузиться в ее теплую мягкую плоть, зная, что она может удовлетворить самую неистовую страсть. Они были словно созданы друг для друга, он постепенно терял голову.
Руки Логана скользнули вниз. Пальцы ощутили ее упругие бедра. Он раздвинул их, просунул колено между ее ног и медленно поднял его, пока ее ноги не оторвались от пола и она не оказалась сидящей на его бедре. Она крепко охватила его за шею. Ее грудь прильнула к его груди, и Ди издала стон возбуждения, от которого у него закружилась лова.
Он хотел ее. Прямо здесь. Прямо сейчас. Стоя, столе или на полу. Где угодно. И как угодно, ел ее так сильно, что совсем потерял голову. Он оторвался от ее рта, чтобы сделать судорожный вдох, открыл глаза и посмотрел на нее. Глаза Ди были закрыты, на раскрасневшихся щеках сжала тень от длинных ресниц. Ее любимые чертыосвещались светом луны, и он понял, что она побуждена так же, как и он.
Он одной рукой нащупал пояс ее джинсов, ловкорасстегнул застежку и открыл замок-молнию.
Почувствовав, как его рука коснулась низа ее живота, она очнулась от туманного забытья. К ней вернулся разум, и, вздрогнув всем телом, она протестующе вскрикнула:
Но хриплый вопль тут же замер на ее устах, когда губы Логана снова прижались к ее рту.
Она оторвала руки от его шеи и уперлась ему в речи, стараясь, хоть немножко отодвинуться от кто. Она прервала поцелуй и попыталась соскользнуть с мускулистого бедра Логана.
Ты не можешь отказать мне! - грубо настаивал он.
Ди старалась восстановить дыхание и взять себя в руки.
Могу, - уверила она его.
Но я весь в огне! - хрипло прорычал он. Он мог это и не говорить. Оба они так воспламенились, что Ди даже испугалась.
Ты начал все это, - упрекнула она, пытаясь выскользнуть из его объятий.
Ты все время была со мной, - с горячностью возразил Логан.
Продолжая одной рукой обнимать ее за талию, он приподнял ее подбородок, чтобы она не могла уклониться от его прямого взгляда.
Не притворяйся, будто не хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя!
Мое тело, может быть, и требует секса, но я тебя не хочу, - прямо заявила она.
Ее слова не произвели на него большого впечатления, но он прочитал в ее глазах явное отвращение. Сжав зубы, он попытался сдержать гнев.
Но почему? - с трудом выдавил Логан, когда ему удалось наконец сделать судорожный вдох.
Ди, воспользовавшись паузой, вновь попыталась вырваться, но так и осталась пригвожденной к двери.
Как ты только можешь спрашивать, почему, - возмутилась она, приводя в порядок блузу и застегивая молнию на джинсах трясущимися пальцами.
Логан обхватил ее голову двумя руками и посмотрел ей прямо в глаза.
Я просто не понимаю, какого черта ты отказываешься от того, что мы оба так страстно хотим.
Потому что это не так! Потому что ты мне не нравишься. Потому что у тебя сотня гостей в саду. Потому что от безответственного секса могут быть серьезные последствия!
Злость, охватившая Логана, ослабила сексуальное напряжение. Ее страстные слова, что он не нравится ей, глубоко ранили его сердце, а намек, будто он безответственно вел себя, задел его гордость.
Я могу предохранить тебя, - проворчал он. - я всегда старался обезопасить тебя!
Иногда, - возразила Ди, отодвигаясь от него, чтобы не касаться его тела.
В большинстве случаев, - настаивал он.
Но не во всех! - раздраженно перебила она. - И ты не очень сожалел о тех моментах, когда мы предохранялись.
Потому что я любил тебя!
Есть множество других доказательств любви - отрезала она, сверкнув взглядом. - Ты хотел, чтобы все было по-твоему, не заботясь о последствиях.
Последствиях? Единственным последствием их отношений могла быть только случайная беременность. Логан ошеломленно замер, когда все вдруг встало на свои места. Он понял, почему она так сильно ненавидит его, почему отвергла его, хотя и страстно хотела, почему испугалась предстоящей близости
Тряхнув головой, словно желая отбросить эту мысль, он быстро обежал глазами ее фигуру, а потом посмотрел ей в лицо.
Нет, не может быть. Ты бы сразу заметила, даже если это впервые.
Ди побледнела.
Что случилось? - не унимался он, схватив ее за локти, не давая юркнуть в дверь и уйти.
Ты была беременна? Почему ты мне ничего не сказала?
Когда они встретились после их разрыва, она сказала, что у нее есть другой мужчина. Она была беременна и не знала точно, кто отец ребенка? Эта мысль привела его в ярость, и он в возбуждении затряс ее.
У тебя были другие любовники?
Несмотря на свой страх, Ди все-таки решилась сказать всю правду.
Тогда единственным последствием нашей любви могла быть только беременность. Ты носила моего ребенка и не дала мне знать?
Слезы навернулись на глаза Ди, и кровь совсем отхлынула с ее лица. У нее подкосились ноги, и она рухнула бы на пол, но ее поддержал Логан.
Он пристально смотрел на нее, а Ди отрицательно покачала головой, но Логан не понял, то ли от стыда, то ли от страха, то ли она просто не хочет ним говорить.
Ты убила нашего ребенка? - наконец выдохнул он.
Рыдание перехватило горло Ди. Она убила их ребенка? Могла ли она что-нибудь сделать, чтобы спасти его? Мог бы он остаться в живых, если бы она меньше работала и больше отдыхала? Если бы она принимала витамины и лучше питалась? Если бы не находилась в таком душевном смятении? Врачи сказали, она не виновата в том, что у нее случился выкидыш, но чувство вины у нее осталось.
Ди! - со злостью воскликнул Логан, схватил ее еще крепче и встряхнул, пытаясь вывести из состояния оцепенения. - Ты что, сделала аборт?
Она разрыдалась. Он думает, что она нарочно избавилась от ребенка? Он что, совсем ее не знает? Мог ли он представить лучшее доказательство того, что его клятвы в вечной любви оказались просто ложью?
Внезапно у нее мелькнула мысль, что ей надо рассказать правду о ребенке и облегчить себе душу. Она не хотела оплакивать их ребенка вместе с Логаном, но и предположить не могла, что он обвинитее в убийстве своего дитя.
Логан не отрываясь беспокойно смотрел ей в паза. Она сжала губы и ничего не отвечала. Логан принял ее молчание за признание вины. Она не отвергла обвинение, чем только укрепила его подозрение, что избавилась от не родившегося ребенка. Он знал, что теперь уже ничего нельзя изменить.
Будь ты проклята, - прогремел он. - Черт бы тебя побрал!
Не помня себя от ярости и боли, он впился пальцами в плечо Ди. Ему потребовались все душевные силы, чтобы отпустить ее.
Ди наблюдала, как он обеими руками схватился за голову, отвернулся от нее и отошел в сторону. Она знала, что Логан подавлен и пытается овладеть собой.
Она хотела утешить его, но тут же подавила это желание. Где он был, когда она так нуждалась в поддержке? Она узнала о своей беременности после того, как он так грубо отверг ее.
Он настолько ранил и оскорбил ее, что Ди отказалась с ним видеться и сказала, что у нее есть другой мужчина.
Она неделями мучилась, думая о том, встретиться с ним или нет. Она чувствовала себя больной, испуганной и такой одинокой. Ди стеснялась раскрыть эту тайну перед своей семьей. А потом она потеряла ребенка, и ничто и никто не мог утешить ее. Но прошли месяцы, и она начала понемногу успокаиваться, пока не приехала в Кентукки, где снова встретилась с Логаном.
Он мог немного утешиться, если бы узнал, что их дитя не убито абортом. Ди собралась все объяснить ему, но у нее не нашлось ни смелости, ни сил. Кроме того, она сомневалась, что Логан в таком отчаянии поверит правде. Да это и не важно, ребенка уже не вернуть.
Логана вдруг окатила волна сокрушительной вины перед Ди. Если бы он мог побороть гордость и все ей рассказать с самого начала, они бы не расстались в гневе и она не осталась бы одинокой ибеременной.
Только он один виноват в ее неожиданной беременности. Она всегда оказывалась слабой и незащищенной перед его неуправляемой страстью. Он обещал уберечь ее, но проявил беспечность, и она столкнулась с бедой.
Когда? - наконец спросил он, немного остыв.
Ди опустилась в кресло за его письменным столом. Услышав вопрос, она повернулась к нему в недоумении.
Что когда?
Когда должен был родиться ребенок? Когда он погиб?
Она ответила не раздумывая:
Ты знала, что это был мальчик? - допытывался Логан. - Ты сделала тест или тебе сказали обэтом в клинике?
Ди смотрела не него в ледяном молчании. К ней развратились силы, и она поднялась с кресла. Больше не будет отвечать на его оскорбления. Она мечтала лишь об одном: только бы избавиться от присутствия Логана Брэдфорда и покинуть его дом.
Шейла и Карла станут беспокоиться обо мне, - вежливым и спокойным тоном заговорила она, не обращая внимания на его ледяной взгляд.
Сестры уже начали искать ее. Как только Ди немного пришла в себя, она начала ощущать тревогу сестер. Скоро они начнут разыскивать ее в доме, а она не хотела, чтобы они застали ее с Логаном.
Твои телохранители не могут терять тебя из виду на столь долгое время?
Да, не могут.
А они знают о ребенке?
Он спросил для того, чтобы вытянуть из нее побольше сведений, но у Ди в глазах сразу же появилось тревожное выражение.
Так, выходит, они не знают, верно? - настаивал он. - Ты стыдилась признаться в этом своей семье, потому что ты даже не сказала им обо мне.
Ди в гневе сжала зубы. Какая же она дурочка. Не умела скрыть своих переживаний, а он слишком хорошо разбирался в них.
Обратно они ехали молча. Затормозив у дома Карен, он обнял ее и прижал к себе. Девушка продолжала молчать.
Если хочешь, поплачь, может, легче будет. Я знаю, каково тебе сейчас.
Она вздохнула и потерлась щекой об его плечо - Дел понял это как разрешение продолжать.
Я когда из армии уходил, что-то похожее, наверное, чувствовал. Хоть и война была, и трудно, и по дому скучал, а в последний день вдруг как-то не по себе стало. Понимаешь, мы всегда вместе были, одной командой, а тут - они остаются, а я ухожу.
Карен подняла голову.
Какая война?
Да, я все забываю, что мы из разных поколений, - он усмехнулся, - Я три года воевал во Вьетнаме, тебя тогда еще и на свете не было, - и, помедлив, спросил: - Тебя это не пугает?
То, что ты меня старше? Нет, мне с тобой с самого начала легко.
Дел понимал, что сейчас многое поставлено на карту и боялся почувствовать, как она вздрогнет, отшатнется, испугается. Если так, то остального она тем более не сможет принять, и все кончится так скоро и так обидно.
Но Карен по-прежнему сидела совсем близко, не отодвигаясь, только спросила, без всякой неприязни или отчуждения:
А шрамы на ногах, это у тебя оттуда?
До сих пор ему и в голову не приходило, какое это, должно быть, неприглядное зрелище.
Он вздрогнул, но постарался спокойно ответить:
Нет, это другая история, совсем недавно, пару лет назад. Когда-нибудь расскажу, наверное.
Уже стемнело, и Дел не видел ее лица, но внезапно почувствовал, как что-то теплое коснулось его щеки. Он на ощупь поймал ее руку, прижал к лицу и поцеловал маленькую ладошку.
Ну, пошли, твоя кошка совсем заждалась, - помедлил, продолжая держать ее за руку. - Только... знаешь... давай еще немножко посидим здесь, мне очень хочется тебя поцеловать. Ничего?
Карен не нашла, что ответить на такой неожиданный вопрос после всего, что он знал о ней, после всего, что было между ними, просто придвинулась поближе и обняла его за шею.
Никто и никогда не целовал ее так - нежно и бережно, жадно и самозабвенно. Казалось, он не может насытиться этим поцелуем, не может оторваться от нее. Это было очень странно и тепло... и необыкновенно. Карен неожиданно почувствовала, что из глубины ее тела поднимается горячая волна - мыслей не было, осталось лишь ощущение жесткости и нежности и хотелось, чтобы это никогда не кончалось.
Когда он медленно отодвинулся, она непроизвольно потянулась следом - почему стало так холодно?!
Дел встряхнул головой и включил свет. Растрепанная, с припухшими губами и растерянными глазами, никогда еще она не казалась ему такой близкой. Он неуверенно улыбнулся и снова сказал:
Ну, пошли?
В лифте он взял ее за руку и не отпускал до самой двери.
Карен быстро сложила оставшиеся вещи, оказалось, они заняли не так уж много места.
Правда, из квартиры они вышли не скоро, самым трудным оказалось справиться с кошкой. Пятнистая тварь не желала вылезать из-под тахты, Карен сидела на полу и улещала ее, а Делу было велено молчать и не шевелиться, чтобы не спугнуть. Получалось плохо, ему было настолько смешно слушать эти уговоры, что иногда он не выдерживал, подлая зверюга пугалась его смеха и снова пряталась.
В конце концов Карен легла на спину, вползла так под тахту, повозилась там пару минут и внезапно он услышал из-под тахты: «Тащи меня!» Нагнувшись, вытянул ее за ногу, и перед ним предстало великолепное зрелище.
Перемазанная пылью Карен, лежа на спине, с торжествующей улыбкой крепко держала обеими руками желанную добычу - кошку, прекратившую сопротивление ввиду явного превосходства сил противника. Улыбку Карен очень украшала зажатая у нее в зубах плюшевая мышка голубого цвета. Дел отпустил ее ногу и упал в кресло, согнувшись от хохота. Продолжая держать мышку в зубах, она обиженно взглянула на него, вызвав новый взрыв смеха, перекатилась на живот, встала на колени, подползла к клетке и сунула туда кошку. В последний момент подлая тварь попыталась широко растопырить лапы и ухватиться за дверцу, но Карен отцепила ее когти, впихнула внутрь и щелкнула задвижкой.
Дел не мог говорить, слезы текли у него по лицу, давно уже он так не веселился. Карен, наконец, вынула изо рта мышку и сунула в сумку.
Вкусно? - с трудом произнес он, пытаясь успокоиться.
Карен обиженно взглянула на него и неожиданно тоже засмеялась.
Это ее любимая мышка, а у меня руки были заняты. Представляю, как это выглядело.
Они вышли из квартиры - Карен торжественно несла клетку, Дел - все остальное.
Она у тебя всегда такая непослушная? - спросил он уже в лифте.
Да нет, - улыбнулась Карен, - она просто любит поиграть. Если бы она действительно сопротивлялась, мне бы было ее не поймать. А тут она хотела, чтобы я за ней побегала, ей тоже было весело, такое уж у нее чувство юмора.
При мысли о чувстве юмора у кошки ему снова стало смешно. Впрочем, Карен, судя по всему, была недалека от истины, на ней не было ни одной царапины.
У самого дома она взглянула на часы. Восемь. В «Азалии» началось представление. Подумала, как странно вдруг повернулась жизнь! - а вслух сказала:
Восемь...Ровно сутки назад ты пришел в «Азалию». А кажется, прошло уже несколько дней, так много всего было.
Томми тебе говорил что-нибудь обо мне? - неожиданно спросил Дел.
Он сказал, что ты хороший парень.
Да нет, я не об этом.Ты знаешь, что он проверял мой файл в полиции?
Карен кивнула.
Да, я еще вчера поняла, когда услышала, что он тебя попросил перезвонить через час.
А сам он тебе об этом не говорил?
Нет, конечно. Если бы что-то было не так, он бы просто не сказал тебе, где меня найти.
Войдя в квартиру, Карен осторожно поставила клетку рядом с диваном и открыла дверцу. Кошка высунулась, испуганно огляделась - Дел снова поразился, насколько похожие у них с Карен глаза - выскочила и спряталась под кроватью.
Девушка беспомощно огляделась и спросила:
Одежду в стенной шкаф, наверное. А вообще, достань только самое необходимое, а завтра подумаем вместе, что куда класть - и твое и мое. У меня тоже ничего не распаковано, видишь, коробки стоят. И еще подумаем, что в квартире нужно переделать, чтобы нам было удобно. Тут все осталось от предыдущего жильца, а это был какой-то художник - вот он и придумал себе эту ступеньку с кроватью и все прочее, для оригинальности, наверное.
Да, фантазия у него была что надо, я никогда такой квартиры не видела, - на лице Карен появилась легкая улыбка.
Следующий вопрос поставил его в тупик:
А где поставить песок?
В конце концов было принято совместное решение поставить песок в уборной, в ближайшие дни сделать там дверцу, а пока что держать дверь приоткрытой.
Дел никогда не подозревал, что кошка создает так много проблем. Он сидел в кресле и терпеливо ждал, пока Карен размещала ее (то есть кошкины!) вещи. Мисочку с водой и кормушку - в дальнем углу комнаты («Чтобы мы не мешали ей есть!») Потом она долго искала самое теплое и уютное место для корзинки - чтобы не дуло! - и наконец, пристроив ее за изголовьем кровати, обернулась к нему.
Как ты думаешь, тут ей будет хорошо?
По-моему, нормально. С ней всегда так много возни?
Я хочу, чтобы ей тоже было уютно, - ей же не по себе, все вокруг незнакомое, и ты - такой большой и страшный.
Дел рассмеялся, вскочил, поймал ее за руку и притянул к себе.
Значит, я большой и страшный? Очень-очень страшный?
Она вскинула руки и взъерошила ему волосы, наконец-то развеселившись.
Очень-очень страшный... и очень-очень лохматый, - потерлась носом об его подбородок, - и еще очень-очень колючий.
Посмотрела на него снизу вверх, так соблазнительно близко, что Дел воспользовался случаем и поцеловал веснушчатый нос - ему давно хотелось это сделать. Карен хихикнула и ловко вывернулась из рук.
Ну все, я иду в душ. Ты голодный?
Очень-очень голодный, - честно ответил он, имея в виду не только желание поесть - почти с самого утра ему в голову то и дело лезли абсолютно неуместные мысли и фантазии.
А я, пока вы с Томми разговаривали, пару пирожных съела - но все равно есть хочется.
Так давай поедим сейчас, а помоешься перед сном?
Карен махнула рукой, ушла в ванну и, уже стоя в душе и подставив лицо под струи воды, подумала, что прошлое будет еще долго преследовать ее - даже в мелочах. Но он не поймет этого - и, наверное, лучше, если не поймет. Многие годы, приходя домой, она бросалась в душ, стараясь как можно быстрее смыть с себя омерзительный запах чужого пота и спермы. Интересно, трудно ли будет избавиться от этой привычки?
Выйдя из ванной, она увидела, что Дел сидит в кресле, закрыв глаза, такой усталый и отрешенный, словно это не он совсем недавно смеялся, лез с поцелуями и явно не хотел отпускать ее в ванну. Может быть, за те несколько минут, что ее не было, случилось что-то плохое?
Она тихо подошла, села рядом, на широкий кожаный подлокотник, и неуверенно, боясь рассердить, положила руку ему на плечо. Дел вздрогнул, открыл глаза, и, увидев Карен, прижался лицом к ее боку. Он не сделал попытки обнять ее. Руки, лежащие на коленях, были сжаты в кулаки так плотно, что суставы побелели, теплое плечо под ее ладонью казалось жестким и неживым, как нагретая на солнце деревяшка. Она погладила по этой деревяшке и спросила:
Ты чего? Что-нибудь не так?
Да нет, - он поднял голову и попытался улыбнуться, но Карен успела заметить, что глаза его снова потемнели и были полны боли и напряжения, словно он только что увидел перед собой что-то страшное, - Просто думал о том, что было, о разных вещах... Внезапно накатило.
Он стянул ее с подлокотника к себе на колени, обхватив обеими руками, и зарылся лицом во все еще мокрые волосы. Карен невольно погладила его по голове, чувствуя, как жесткая деревяшка постепенно превращается в нормальное живое плечо - он кивнул, пробормотал: - Хорошо, что ты здесь, - и прижал к себе еще плотнее.
Пару минут они сидели так, не говоря ни слова, потом Дел резко выдохнул, встал, все еще держа ее на руках, и улыбнулся - уже почти нормально.
Ну, будем ужинать? - поставил ее на ноги и поцеловал в висок.
Карен поняла, что он уже приходит в себя - и больше говорить об этом не стоит.
Давай посмотрим, что у нас там есть, - она подошла к холодильнику и стала вынимать из него содержимое. Оставалось еще много вчерашних закусок, телятина, к которой они вчера так и не притронулись, и большой кусок торта - почти две трети.
Надо было что-нибудь заказать, сейчас было бы проще, - он обнял ее, заглядывая через плечо.
Да и так нет ничего сложного. Через десять минут все будет готово, - Карен обернулась, - посиди, я сама все сделаю.
А ты что, умеешь готовить? Она усмехнулась.
Да тут же только подогреть надо! А вообще умею.
Дел сидел и смотрел, как она добавляет что-то в салаты, пробует, перекладывает, засовывает котлеты в духовку. Похоже, Карен и правда умела готовить - движения ее были точными и уверенными.
Ему казалось, что в квартире что-то изменилось - стало светлее, что ли? Или просто пахло по-другому.
Внезапно неизвестно откуда на углу кухонного стола возникла кошка - еще секунду назад там никого не было. Она не пыталась ничего стащить - просто сидела неподвижно и наблюдала, но, уловив его взгляд, спрыгнула и побежала в угол.
Ну, вот и все, - обернулась Карен, - у тебя столика сервировочного нет?
Давай я помогу. А столик завтра пойдем и купим - какой хочешь.
Она рассмеялась.
Я тебя так разорю.
Не бойся, не разоришь.
Они сели за стол, потом Дел вдруг вскочил и принес шампанское - оставшиеся со вчера полбутылки.
Допьем? В честь твоего новоселья. Карен кивнула, он налил и тихо сказал:
Ну, за тебя, - усмехнулся каким-то своим мыслям, поправился: - За нас с тобой, - и медленно, закрыв глаза, выпил бокал до дна.
Несколько минут они молча ели. То ли потому, что Дел давно уже не был таким голодным, то ли потому что Карен что-то сделала с едой, но все показалось ему значительно вкуснее, чем вчера.
Манци снова оказалась поблизости, очевидно, привлеченная запахом еды - она уселась на диване рядом с Карен и внимательно следила за ее действиями, потом неожиданно протянула лапку, потрогала девушку за рукав, и, когда та обернулась, коротко муркнула. Карен сняла кусочек семги, наколотый на ее вилку, и протянула кошке - подношение было обнюхано и благосклонно принято.
Она всегда отнимает у тебя самые вкусные кусочки? - улыбнулся Дел.
Она любит, когда я ее угощаю. Это не столько ради еды, сколько... Для нее эти кусочки означают, что я ее люблю. Я привыкла, что она сидит рядом за столом - ты не против?
Нет, на вас очень забавно смотреть, вы сейчас такие похожие.
На Карен был черный пушистый халат с золотистой отделкой и поясом, красиво контрастирующий с ее кремовой кожей и очень светлыми, почти белыми волосами, у кошки - пушистая белая шерстка с черными и золотистыми пятнами. Они сидели рядом и смотрели на него одинаковыми ярко-голубыми глазами.
Тебе идет этот халат. Ты покупала его под цвет Манци?
Угадал, - со смехом кивнула Карен. Халат ей действительно шел. Кроме того, на нем не было пуговиц и, чтобы его снять, достаточно было развязать поясок, - подобные мысли уже не казались Делу несвоевременными.
Они продолжали есть, но уже медленнее - первый голод был утолен. Когда на столе появились котлеты, кошка снова потребовала свою долю, и он невольно рассмеялся, наблюдая, как Карен долго и старательно дула на ломтик, чтобы остудить его. Съев мясо, маленькая вымогательница соскочила с дивана и куда-то пошла, презрительно и гордо взглянув на Дела - «Смейся-смейся, а меня любят и угощают!»
Ты всегда понимаешь, чего она хочет? - спросил он.
Почти всегда - обычно это очень легко. Ты тоже научишься, она хорошо умеет показать, что ей надо.
Как это - мяукает, что ли, по-разному?
Да нет, она вообще редко мяукает. У нее еще много звуков есть - муркает, пищит, чуть ли не тявкает. Дело не только в звуках - и жесты, и выражение лица - сам увидишь.
При мысли о выражении лица у кошки Делу снова стало смешно, но он не показал виду, боясь обидеть Карен, - казалось, она говорит вполне серьезно.
Он снова опустился на нее, накрывая ее губы своим. Дрэйк терзал ее рот, желая поглотить ее, что бы она знала, кому принадлежит. Луна уже была высоко, и волк рвался наружу. Он знал, что теряет последние капли контроля, смотря на нее, такую нежную, маленькую, хрупкую, с глазами полные неизвестной ей страсти, с его семенем, покрывающим ее живот.
Дрэйк широко раздвинул ей ноги, немного поднимая ее таз, и одним мощным толчком резко вошел в нее. Он остановился на миг, чувствуя ее жестокий захват, и видя, как она выгнулась дугой верх. Медленно проведя рукой от ее шеи, к грудям, ниже по животу, к кудрявому треугольнику, зажав между пальцами ее клитор, Дрэйк стал медленно выходить с нее. Ее тело пыталось задержать его, мышцы сжимались, сдерживая, и когда он почти уже вышел, Дрэйк сделал снова выпад, сильно вгоняя себя в ее лоно. Тогда зверь его вырвался наружу, требуя своего, и он стал бешено двигаться в ней, подведя ее к грани.
Когда Соня уже чувствовала приближения оргазма, его руки сильно сжали подбородок, заставляя ее посмотреть на него. Она, повинуясь его власти, подняла веки и посмотрела в его глаза, которые уже стали ярко-желтыми. Тогда она почувствовала, как он сделал еще один мощный толчок, замер в ней. Ее глаза расширились, когда Соня увидела, как на его руках появились когти, грудь покрыла шерсть, а член стал увеличивать внутри нее. Страх и ужас захватили ее, и Соня стала вырываться, но его руки крепко держали ее, не давая возможности пошевелиться. Ей казалось, что он разорвет ее изнутри, но в тот же момент она ощущала, как дрожь удовольствия пробивала ее тело.
Дрэйк поддался своему волку и изменился, находясь в ней, смотря в ее глаза. Он знал, что возможно причинил ей боль, но если бы не был уверен, что с Соней все будет хорошо и это доставляет ей удовольствие, никогда бы не выпусти своего зверя. Он смотрел в ее испуганные глаза, руками удерживая от движений, что бы не потерять контроль над зверем окончательно. Все еще находясь в ней, Дрэйк полностью обратился. Резко перевернув Соню на живот, поднял ее бедра верх, рукой прижимая голову в постель, и стал выходить из нее.
Соня казалось, что мир рассыпался на осколки. Он был такой огромный, так растягивал ее внутренние мышцы, что она чувствовала небольшую боль. Но когда он перевернул ее и стал выходить, она ощутила каждый миллиметр его плоти. Это послало миллионы разрядов по всему телу, и выбило все мысли из головы. Соне было не важно, что внутри нее был зверь, монстр, осталось только безудержное удовольствие и неутолимый огонь.
Боже! - Закричала она, ощутив, как Дрэйк вышел из нее полностью и резко толкнулся снова внутрь. Она считала, что до этого его толчки были сильными и резкими, но только теперь осознала, что такое настоящая сила. Ей казалось, что он таранил прямо в матку, не оставляя ни одного свободного участка. Она выгнулась, чувствуя, как легко прошлись его когти по ее спине, посылая дрожь по телу. Она комкала простынь, почти разрывая, кусала ее, чтобы не сорвать голос от крика.
Ей казалось, что она больше не выдержит, конвульсии сотрясали ее, заставляя вырываться. Тут она почувствовала, как его шерсть терлась об ее спину, а его зубы захватили ее шею. В этот момент экстаз мгновенно полонил Соню. Закатив глаза от удовольствия, она чувствовала как кровь вскипает в ней, и экстаз фейерверком взорвался внизу живота. Она дергалась от силы оргазма, ощущая потоки спермы. И тут волны удовольствия с новой силой накрыли ее, когда он стал раздуваться в ней. Соня поняла, что ошибалась думая, что Дрэйк заполнял ее до краев, только теперь осознав, что он перешел за эти края.
Дрэйк крепко держал ее зубами, стараясь не причинить боль и поставить достойную марку. Он захватил ее в момент глубокого оргазма, выплескивая в нее сперму, зная, что после этого она забеременеет целым выводком. Начав раздуваться в ней, он, наконец, ослабил захват на ее шеи и опустился на постель рядом с ней, увлекая ее за собой. Она дрожала в его руках от оргазма, и Дрэйк крепко прижал ее к себе, окутывая своим теплом, пряча за большими руками, покрытыми шерстью. Соня прерывисто дышала, но на этот раз не впала в беспамятство, и Дрэйк понимал, что это хороший знак. Его волк бушевал в триумфе и радости, и как не странно, Дрэйку хотелось подхватить его настроение и засмеяться, но понимая, что может напугать ее, ведь вряд ли в этой форме его смех был милым. Поэтому, он ласкал языком ее ухо, отвлекая и себя, и волка.
Соня содрогалась в конвульсиях до тех пор, пока он не почувствовал, что отдал ей все что мог, и теперь захват ослабился позволяя покинуть такую теплую пещеру. Дрэйку отчаянно не хотелось отставлять ее, но он понимал, что она должна расслабиться отдохнуть. Собрав волю в кулак, он вышел из нее, и как не странно Соня не стала пытаться отодвинуться от него, а наоборот удобнее устроилась, примостив свои ягодицы крепко к его естеству, и только тогда ее тело стало потихоньку расслаблять, погружаясь в сон.
Он резко прижал меня к стене. Я больно ударилась лопатками об нее, но не смогла даже сообщить ему о том, что мне было больно. Его язык ворвался в мой рот, он вытворял им там нечто невообразимое… я потеряла всякую возможность к сопротивлению. Правой рукой он обнял меня за талию и крепко прижал к себе, но тем временем верхняя часть моей спины все еще оставалась сильно прижатой к стене. Его левая рука чуть приподнимала мою голову за затылок, тем самым еще сильнее прижимая мои губы к его губам и не давая возможности отстранится. Мои руки будто жили собственной, не зависящей от меня жизнью. Они сами поднялись вверх и вплелись в его темно-каштановые волосы… вскоре и мои губы перестали мне подчиняться… я со всей своей страстью отвечала на его сумасшедшие и невообразимые поцелуи.
Мой разум упорно пытался сопротивляться его ласкам. Лишь только там горела малюсенькая искорка того, что нам не следует этого делать! Но он сильнее меня прижимал к себе, его поцелуи становились все более страстными…. Его левая рука медленно… лаская…спустилась мне на плечо… поползла по предплечью…. И в конце достигла бедра…. Он с силой прижал мои бедра к своему торсу… и эта маленькая искорка постепенно затухала и сильнее разгоралось во мне пламя страсти…
Он наконец оторвался от моих губ, дав возможность вздохнуть… он начал медленно продвигать поцелуям к шее… плечам…
- Мы не должны… - простонала я… и хотела договорить, но он вновь накрыл мой рот своим…
Мое сопротивление было окончательно сломлено…и, видимо, Он это почувствовал, т.к. мой топик медленно начал сползать с плеч…
Он сбросил с меня мешавший ему топ и прикоснулся руками к моей груди… по всему моему телу пробежала дрожь, когда я почувствовала прикосновение холодной кожи его перчаток и горячих оголенных пальцев… я всем телом прижалась к нему целуя его губы… я опустила руки, ища низ его футболки… и мои старания увенчались успехом… я с победной улыбкой стянула с него мешавшую мне футболку… и вновь прижалась к нему… тем временем Он вновь начал ласкать мою грудь… и вновь я чувствую прохладу его кожаных перчаток… это просто сводило меня с ума… в то же время он продолжал меня целовать…мои руки непроизвольно гладили его широкую мускулистую спину.
Мы наконец-то отделились от этой проклятой стены! Его руки в перчатках скользнули по моей талии к бедрам…он нежно нащупал застежку моих брюк… не прерывая бесконечных поцелуев он расстегнул боковую молнию и медленно начал стягивать с меня брюки и белье под ними… я наблюдала, как он тщательно развязывает шнурки на моих высоких ботинках… я не ожидала, что для меня будет столь томительным это ожидание. Вот, наконец, он закончил мучить меня и снял брюки, белье и ботинки. Он поднялся во весь рост и вновь его язык завладел моим ртом. О, боже, что же он со мной делает?! По его спине я медленно спустила руки к его талии… опять, не зависимо от меня руки нашли застежку его черных джинсов. Они нетерпеливо расстегнули ее. Он, желая мне помочь, сам снимает свои джинсы…
Не отрываясь от моих губ, он поднял меня на руки и перенес на кровать в другую комнату… а дальше… я навсегда запомню его ласки…и эту первую ночь с ним…
Двое дюжих стражников втолкнули в камеру пыток связанную женщину с заткнутым кляпом ртом. Они шли за нарядно одетым вельможей, который протянул бумагу Старшему Палачу. Тот внимательно прочитал королевский указ.
“Так, леди Лесли Грей приговорена к медленной смерти под пытками. Его величество лично вынес такой приговор в наказание за государственную измену. Вы не знаете, он упомянул какой-либо определенный вид казни?”
“Он распорядился содрать с нее живьем кожу”.
“Ясно”, повернувшись, палач начал рассматривать леди Грей. Это была великолепная женщина с длинными, слегка вьющимися золотистыми волосами и молочно-белой кожей. Он обратил особое внимание на нежность ее кожи, проведя пальцами по шее осужденной, а, затем, расстегнул верх ее платья и ощупал ее тугие груди и соски. Она содрогнулась от отвращения, попытавшись сказать что-то резкое, но сквозь кляп донесся лишь приглушенный стон.
Палач развел руки и улыбнулся.
“Самый подходящий способ для такой красавицы. Мы возьмем самые острые ножи и подарим ей много часов предсмертных мучений”. При этих словах глаза несчастной округлись от ужаса, она забилась в сильных руках охранников, тщетно пытаясь освободиться. Кивнув им, палач приказал: “привяжите ее в столбу и прикуйте лодыжки к полу. Нам надо приготовить все необходимое для работы с ее чудесным телом”.
“Можно мне остаться и посмотреть”, попросил чиновник.
“Ну разумеется, сэр. Для меня будет большой честью продемонстрировать Вам мое умение. Она отличный образец для этого, я приложу все силы, чтобы не разочаровать Вас”.
Через несколько мгновений, Лесли была крепко привязана к пыточному столбу. Ей широко развели в стороны ноги и защелкнули на лодыжках браслеты кандалов. Толстые кожаные ремни притягивали к столбу ее талию, голову и руки. Она все еще была полностью одета.
Подручный палача, бледный тонкогубый парень вытащил изо рта кляп пленницы. Она закашляла, давясь слюной, потом вновь обрела голос и принялась умолять собравшихся в темном застенке. “Ради Бога, пощадите. Я ничего не сделала, чтобы заслужить такие муки. Если я должна умереть, то хотя бы не так страшно. Я сделаю все, что хотите, я могу щедро заплатить Вам. Помогите мне! О, господи, я не хочу там умереть!”. Она забила ногами, пытаясь оборвать цепи, встряхивая головой. По ее щекам катились слезы и она причитала: “Господи, сжалься надо мной!”.
“Заткнись, девочка!”, рявкнул палач, рывком за волосы, повернув ее лицом к себе. “Это бесполезно”. Лесли, запнулась, уставившись в его глаза.
“Если ты, так уж просишь сжалиться, то так и быть, мы будем добры и доставим тебе последнее удовольствие трахнуться со мной и моим помощником, прежде чем мы начнем сдирать с тебя шкуру. Тебе очень повезло, крошка! Это будет последние мгновения на земле, которые ты проведешь без боли. Эй, Билли, освободи леди от платья и сбрей ей волосы на лобке. Когда я закончу с ней, ты можешь также попробовать красотку, если хочешь можешь трахнуть ее в попку. Должен признаться, Ваша светлость, Вы никогда не были с таким опытным мужиком!” Издевательски расхохотавшись, он отпустил ее волосы.
Слезы градом покатились из глав приговоренной, когда Билли принялся раздевать ее, разрезая и разрывая одежду. После этого он тщательно выбрил ее лобок, чтобы облегчить пытку. Затем палач встал за своей жертвой, спустил штаны, положил руки ей на бедра и сильным толчком вогнал свой напрягшийся член в оголенное лоно обреченной.
Лесли зарыдала от стыда, когда он вошел в нее, но спустя несколько минут, она почувствовала, как ее тело начало отвечать насильнику. Ее крики ослабели, а затем перешли в стоны наслаждения, палач усмехнулся, ощутив, как женщина стала подбивать тазом, двигаясь в такт его толчкам. “Я же говорил, что Вам понравится, Ваша светлость”, промурлыкал он.
Палач получал огромное удовольствие насилуя растянутых перед казною пленниц. Он знал, что последим, что она будет чувствовать на земле будет то, что ей даст он: огромное наслаждение, невыносимая боль и, в заключение, вечная пустота смерти. Он почувствовал, как внезапно тело леди Грей напряглось и несколько минут его сотрясала дрожь. Она хрипло дышала, ее голова запрокинулась. В этот момент кончил и он и его горячее семя хлынуло в лоно Лесли.
Выйдя из нее, он стал перед почти бездыханной Лесли Грей, вновь заграбастал ее волосы и притянул голову к себе, вытерев член о ее подбородок. Он улыбнулся, “хотел бы я знать, будешь ли также наслаждаться, когда мы превратим твое тело в зрелую алую виноградину”. Снова рассмеявшись, он выпустил из рук волосы женщины.
Теперь была очередь Билли. Обмакнув палец в вытекавшее из ее влагалища семя, он увлажнил свой орган, затем обеими руками раздвинул ее ягодицы и одним резким безжалостным толчком вошел в горячий задний проход Лесли. Она вскрикнула от боли и тщетно попыталась освободиться, когда он начал трахать ее в задний проход, стенки которого туго сжали его член, пытаясь его вытолкнуть, заставляя все тело осужденной колыхаться в такт его движениям. Лесли еще никогда не пробовала анального секса и он ей вовсе не понравился. Билли шумно дышал от удовольствия, чувствуя, как его член трется о стенки прямой кишки прелестной женщины. После нескольких долгих минут резких толчков Билли наконец выстрелил спермой в ее трепещущие внутренности и вышел из заднего прохода Лесли.
Билли стоял за ее спиной, лаская крепкие ягодицы осужденной, удовлетворенный великолепным занятием любовью. Он считал, что способность женщины выдерживать пытки находиться в прямой зависимости от упругости ее заднего прохода. Исходя из этого, леди Лесли Грей должна была страдать очень долго. На миг он почувствовал легкое сочувствие к своей жертве, но вскоре к нему вернулось отличное настроение и он рассмеялся, взглянув на зияющий задний проход жертвы из-за чего она непроизвольно пускала ветры, еще больше смущаясь.
Теперь настало время для более серьезных дел. Билли нежно осушил поцелуями заливавшие ее лицо слезы и замкнул кандалы на запястьях Лесли. Потянув за прикрепленные к ним цепи они подняли женщину вверх, оторвав ее ноги он пола. Он остановился, когда от стоп Лесли до пола был почти метр. Она спокойно висела минуту или две, пока Старший Палач не выбрал несколько ножей и не принялся затачивать их на виду у пленницы. Тогда она истерически завизжала и дико забила ногами, отчего с них слетели туфельки на высоких каблуках. Билли с трудом удалось поймать ее ноги и стянуть с них чулки. Затем он привязал к ее щиколоткам толстый деревянный брус, заставивший узницу держать ноги широко разведенными в стороны. К брусу он начал подвешивать тяжелые гири до тех пор, пока она не стала хрипло, судорожно дышать, а все ее тело не вытянулось, как струна. Пот ручьями струился по юном телу, все мускулы напряглись, словно литые, отчетливо проступив под атласной кожей, когда Билли подвесил еще одну гирю. Теперь он медленно опустил ее, пока босые ступни едва не касались холодного пола. Лесли не могла даже шелохнуться, каждый сантиметр ее прекрасного тела был растянут до предела. Едва дыша, она прекратила упрашивать палачей, из груди ее доносились только сиплые хрипы.
Широко раскрытыми глазами красавица уставилась на ножи, которые затачивал палач. Их было штук 12, различной длины и формы. Их вид почти заворожил их и она не могла оторвать от них взора, все ее мысли витали вокруг этих пыточных инструментов, которые скоро будут терзать ее тело. Несмотря на ужас, она стала дышать более спокойно, так как ее тело уже привыкло, к тому что его растянули. Внезапно она содрогнулась, почувствовав, как к ее подбородку прикоснулось что-то влажное и холодное. Держа в руках большую серебряную кружку, Билли поднес ее к губам пленницы и предложил выпить. Перепугавшись, поначалу она отказалась и замотала головой из стороны в сторону.
“Это всего лишь вода, не бойтесь, Ваша светлость”, ласково сказал ей Билли, поднося к ее губам наполненную кружку. “Или выпейте ее или я буду вынужден напоить Вас насильно через воронку”, мягко добавил он. Лесли подчинилась. Вода была свежей, прохладной, так что она с удовольствие выпила ее всю, почувствовав прилив сил. Она была так напугана, что не почувствовала вкус добавленных в воды травяных стимуляторов. Билли заставил ее выпить еще две кружки. Когда она закончила, то вновь повернула голову в сторону Старшего Палача. Она вскрикнула от ужаса и отвага снова покинула ее. Палач затачивал последний из ножей, 8-сантиметровую кривую бритву.
В это время Билли разговаривал с приведшим Лесли чиновником, понизив голос, так чтобы приговоренная не могла слышать его объяснений. “Мы были должны хорошо ее напоить, чтобы она не потеряла сознание потеряв много влаги, когда мы сдерем с нее кожу. Поверьте мне, много крови не будет, не волнуйтесь, но в теле девочки много другой влаги, помимо крови и после удаления кожи она начнет сочиться наружу, если Вы знаете, что я имею в виду. Поэтому частью моего дела было дать ей выпить пару кружек воды. Это продлит ей жизнь и также помешает лишиться чувств. Нет ничего более противного, чем девушка, потерявшая сознание до того, как с нее содрали кожу. Это испортит все удовольствие”.
“Билли, пора начинать”, сказал Старший Палач. Повернувшись к перепуганной жертве, он картинно раскланялся, “Мадам, прошу извинить меня за то, что заставил Вас ждать. Однако, теперь все готово, так что мы можем начать немедленно”. Затем он поднес к ее телу нож, сверкавший в свете факелов. Присланный королем чиновник передвинул свое кресло, чтобы лучше видеть происходящее, а Билли стал за спиной Лесли и обеими руками обнял ее за талию, чтобы не дать ей двигаться во время пытки.
"Теперь девочка, глубоко вдохни и зажмурься, тогда ты даже не почувствуешь первый разрез”, посоветовал ей Билли. Машинально, она сделала все, как он говорил.
Старший Палач прижал бритву к ее правому бедру, сантиметров на 5 ниже лона и медленно, почти любя, очертил полный круг, вернувшись точно в то место, откуда начал разрез. “Уже все, милая, можешь вздохнуть”, сказал Билли, когда нож оторвался от тела красавицы. Лесли перевела дух, открыла глаза и посмотрела вниз. Она почти ничего не чувствовала в момент разреза, только легкое давление, но она видела, как по ее ноге побежала крови и закапала на пол.
“А теперь быстренько, еще один глубокий вдох”, прошептал Билли. Лесли вновь крепко зажмурилась и тихо ахнула, пока палач очертил второй круг чуть выше ее колена. Но она опять не почувствовала боли, настолько острой была бритва. Кровь побежала тонкими ручейками еще из одного разреза.
Билли отошел от нее, пока Старший Палач тщательно вытер кровь с бритвы и выбрал новую. Этот нож был короче, с более широким основанием и острым закругленным концом. Лесли смотрела на него, чувствуя, как по ее ноге стекает теплая кровь. Ее зубы стучали от страха.
“Аааа, аааааа… Я боюсь!”, застонала она. В ужасе она оглянулась, ища глазами Билли, умоляя его вновь сказать ей, что делать. Из всех, кто был в застенке он один, казалось проявил к ней сострадание.
“Пооомоогитее. Я… мне страшно. О, Господи. Я боюсь, помоги мне, ради всего святого. Раааади бога!”
Ее мучитель приблизился, держа в руке новое орудие пытки.
“Нет, нет. Пожалуйста, подождите”, взмолилась она. Потом, в полном отчаянии, она добавила совершенно искренне, “пожалуйста, сэр, трахните меня еще раз. Все, что хотите, как хотите, трахните меня, пожалуйста,… погодите, только не мучайте меня. Боже, ну пожалейте меня!”
Старший Палач держал бритву у ее кожи и слушал ее сбивчивые обещания, связанная женщина умоляла его сжалиться, говоря, что сделает все, что он хочет, удовлетворит его похоть самыми изощренными способами, в надежде хоть на сколько-то мгновений вырваться из этого жуткого места. Она продолжала унижаться, когда Билли вернулся к ней с короткой палочкой из мягкого дерева, с кожаными ремешками на концах.
“Закуси ее, девочка”, сказал он, прижимая ее к губам пленницы. Она отрицательно замотала головой и сказала “нет”, но Билли был настойчив. “Леди Грей, сейчас Вам будет очень больно, по-настоящему очень больно. Или закусите эту палочку, или Вам придется кусать собственные губы, понимаете?”
Последнее замечание отрезвило ее, она поняла, что ее хотят унизить, превратить в бездушное животное. Ее разум подчинился услышанному и она собрала все свои силы, чтобы хотя бы достойно встретить смерть. Слегка кивнув, леди Грей подчинилась безнадежности своего положения, разжала губы и взяла в рот палочку. Билли быстро завязав ремешки узлом на ее затылке, зажав палочку между зубами, словно удила у лошади.
Теперь Билли снова стал позади нее, положив руки ей на бедра, пока палач готовился к работе новым ножом. Сначала он ввел острие ножа под кожу на верху первого разреза. Лицо Лесли исказилось от боли, она изо всех сил впилась зубами в мягкое дерево, пока истязатель работал бритвой. Внезапно сквозь ее сжатые зубы послышался тихий стон, когда палач отделил уголок полоски кожи и начал оттягивать его левой рукой, одновременно отделяя от тела ножом в правой. Лесли все сильнее вгрызалась в палочку, встряхивая головой с мотающейся гривой золотых волос. На ее лбу выступили капли пота, отчаянным усилием воли, она пыталась выдержать зверскую пытку. Сдавленные стоны вырывались из ее груди между судорожными вздохами. Билли удержал ее бедра на месте, помогая палачу и почувствовал, как напряглось ее тело. Они аккуратно, медленно работали, им понадобилось 5 минут, чтобы оголить плоть между двумя разрезами на верхней части бедра Лесли. Наконец он победно поднял вверх окровавленную полоску кожи 18 сантиметров шириной и 25 длиной.
В это мгновение, леди Грей перестала мотать головой и посмотрела вниз. Ее глаза стали еще шире от ужаса, когда она увидела жуткий предмет перед своим лицом, предмет, который совсем недавно был белоснежной кожей ее бедра.
“На память, сэр!”, расхохотался Старший Палач, протягивая клочок кожи королевскому посланцу, от испуганно отшатнулся и, потеряв равновесие, чуть было не растянулся на грязном каменном полу. Палач и Билли рассмеялись, затем они вновь обратили внимание на распятую жертву.
Она по-прежнему висела на пыточном столбе, выпрямившись и глядя на противоположную стену, чтобы не смотреть на свою изуродованную ногу. Боль заставляла ее слабо стонать и еще крепче сжимать зубы.
Королевский чиновник, чувствуя неприятную слабость в животе, смотрел на ужасную рану. Как ему и обещали, крови вытекло совсем немного, хотя и достаточно, чтобы под ногами пленницы на полу скопилась небольшая лужа. Между ее бедром и коленом была полоса сырого мяса, поблескивавшая в свете факелов, освободившись от покрывавшей ее кожи. Он легко разглядел вены и артерии, пульсирующие под оголенной плотью и что-то, что могло быть мышцами или жиром. Несмотря на легкую тошноту, он вдруг почувствовал прилив желания, его мужское естество вздыбилось под штанами. Палач прервал это зрелище, начав сдирать кожу с нижней половины бедра. На этот раз разрезы расположись чуть ниже правого колена и над лодыжкой. Билли сжал ее колено и лодыжку и крепко держал ногу, пока палач буквально “разворачивал” ее кожу, словно снимая бумагу с покупки. Теперь она отчаянно кричала, несмотря на то, что ее взнуздали. Она продолжала вопить, пока он сдирал кожу с передней части ее колена, оставляя нетронутой заднюю поверхность. Он пощадил узкую полоску кожи на сгибе колена, объяснив, “мы оставим эту кожу красотке. Иначе слишком легко повредить большие сосуды. Не хотим же мы дать ей быстро истечь кровью”.
Они подождали несколько минут, чтобы Лесли пришла в себя и смогла вновь чувствовать боль. Когда ее крики сменились хрипами, Билли принес кружку воды. Вытащив кляп, он прижал край кружки к губам истязуемой, оттянув ее голову назад и принялся медленно вливать воду ей в рот. Леди Грей уже осипла от криков и с трудом глотала воду. Напившись, она машинально посмотрела вниз, чтобы понять, откуда исходит такая страшная боль.
Сперва, она не поняла, что видит. Тупо она разглядывала пол и оковы, пытаясь отыскать свою ногу. “О, Господи!”, всхлипнула она, вглядевшись в месиво живой плоти, появившуюся между ее бедром и лодыжкой или того, что от них осталось. Теперь она уже потеряла всякий контроль над собой и зарыдала, оплакивая свою жизнь, страдая от боли. Все мысли о мужественной смерти вылетели из ее головы при того, в что превратили ее тело. Теперь она просила о пощаде, предлагая себя этим жестоким людям и умоляя отрезать ее изуродованную ногу. Она истошно вопила: “Отрежьте ее! Отрубите ее!”, пока Билли вновь не заткнул ей рот палочкой. Даже взнузданная, она продолжала молить своих мучителей, но теперь слов ее было не разобрать, палочка не давала ей достать языком до губ.
Закончив с ее правой ногой, она перешли к левой, искалечив ее таким же образом. Боль, которая пронзила измученное тело, было невозможно представить. Обнаженные, зияющие нервы ее ног чувствовали даже малейшее движение воздуха, отзываясь острой болью, сводившей ее с ума. Она истошно вопила, пока не сорвала голос, поперхнулась, закашлялась и вновь закричала.
Палач позволил ей несколько минут “наслаждаться” этими ощущения, потом ей дали еще воды, но ее внезапно вырвало и затем перешел к следующей части этого показательного мученичества. Он решил преступить к ее прекрасным грудям с их нежнейшей кожей. Сначала он принялся ласкать и целовать ее соски, когда они встали и сделались крайне чувствительными, он продолжил свою страшную работу. Любы сувениры, он уже решил сделать из кожи грудей пленницы кисеты для табака себе и Билли. Его подручный приподнял правую грудь, оттянув ее, чтобы палач смог обвести ее бритвой. Затем тоже самое проделали с левой грудью. Теперь они принялись сдирать кожу точно также, как поступили с ногами Лесли. Билли делал это с левой грудью, а Старший Палач с правой. Дикие вопли несчастной почти затихли, а палачи, смеясь, лизали и сосали ее соски, отделив их от окружавшей кожи. Теперь мучители заключили пари, кто первый обдерет грудь несчастной женщины. Удивительно, но выиграл Билли. Он с удовольствием разглядывал небольшой мешочек кожи, который он удалил от основания груди до ее верхушки, до коричневого кружка вокруг напрягшегося соска. Палач закончил игру с правой и положил оба трофея в соленую воду.
Палач решил дать поупражняться Билли, разрешив ему ободрать нежную промежность приговоренной. Молодой подручный начал свою работу с того, что грубым толчком глубоко загнал усеянный шипами, заостренный деревянный фаллос в ее задний проход, зверски растянув его. Затем он рассек кожу вокруг этого искусственного члена. Теперь он медленно разрезал кожу на складке, разделявшей пышные ягодицы женщины. Введя округлую бритву в рану вокруг заднего прохода, он повел разрез к ее ногам, потом осторожно очертил кровавый круг вокруг каждой ягодицы. Наконец он провел лезвие по ее выбритому лону и рассек последние полоски кожи вокруг полового органа распятой. Затем Билли медленно содрал кожу и два окровавленных лоскута упали на пол. Невозможно описать, как вопила и корчилась от невыносимой боли связанная преступница. Когда мучитель принялся сдирать тончайшие полоски кожи с ее половых губ и наконец вырвал клитор Лесли уже не могла кричать, сорвав голос. Она не удержалась и струйка мочи оросила руки Билли, свежевавшего ее женское место. Теперь он вытащит кляп, в котором уже не было необходимости.
Чиновник, оставшийся полюбоваться этим занятным зрелищем, начал собираться.
“Почему Вы уходите так рано, сэр?”, удивился Старший Палач.
“Казнь идет уже почти 3 часа”, ответил тот, “и теперь, по-моему, она уже почти мертва. Я не думаю, что она даже понимает, что с ней сейчас происходит. Ведь она теперь не проронила не звука”.
Палач велел Билли опустить женщину, пока гири не легли на пол, ослабив чудовищное напряжение в ее суставах. Он внимательно осмотрел ее лицо. Ее глаза были закрыты и кровь сочилась из уголка рта, там, где она прокусила губу. Он намотал на руку ее пышные, но теперь слипшиеся от пота волосы, подтянул ее голову к себе и заорал прямо ей в ухо. “Леди Лесли, ты меня слышишь, девочка? Просыпайся, пора вставать, дорогая. Проснись и улыбнись, вот так то, крошка!”
Веки Лесли дрогнули и она с ужасом уставилась в глаза мучителя. С огромным трудом она попыталась что-то произнести, но только палач уловил слабый шепот: “О, Господи, пошли мне смерть, поооожааалуйста. Убейте меня, ради Бога, убеейте”.
“Этот парень, девочка, думает, что ты не понимаешь, что с тобой происходит. Ну, я знаю, что это не так. Давай, милая, скажи мне, что мы с тобой делаем. Сделай это, девочка и я позволю тебе умереть. Честно, сделай это и я позволю тебе умереть, разве это не прекрасно, дорогая”.
Лесли медленно обвела взором всех собравшихся в камере пыток. Она облизала пересохшие губы, затем посмотрела на свое истерзанное тело. Наконец она выдавила.
“Вы… вы сдираете с меня кожу. Боже мой, вы сдираете с меня живой кожу! Ну, почему вы никак не добьете меня. Ради всего святого, я молю вас, сделайте это. Боль, только боль…”
Палач взглянул на то, что осталось от восхитительной леди Лесли Грей. Он видел ободранную, кровоточащую плоть, блестящую в свете факела, какая-то желтая влага сочилась из ее истерзанного тела. Обнаженные мышцы самопроизвольно сокращались, реагируя на малейшее прикосновение. Слабым голосом, более похожим на шепот, она произнесла, словно молитву: “Убейте меня… убейте меня… убейте меня”.
“Еще не время, Ваша светлость”, ответил Старший Палач, хлопая по ее освежеванной промежности, во все сторон полетели брызги крови. Внезапно она вновь завопила и Билли потянул за цепи, оторвав ее ноги от пола. Потом палач выбрал новый нож. Им потребовалось еще целых 3 часа чтобы закончить обдирать ее тело. Билли заботливо поддерживал ее силы, заставляя время от времени пить воду со стимулирующими травяными настоями, но она уже не могла удерживать мочу и жидкость покидала ее тело так же быстро, как поступала. Неожиданно она испражнилась и лужа мочи под столбом пыток окрасилась калом. Поскольку тело ее было вновь растянуто до предела, она не могла тужиться и комочки кала то высовывались из разверстого заднего прохода, то втягивались внутрь, периодически с плеском падая в растекшуюся по полу мочу, смешавшуюся с кровью и жидкостью, сочившейся из оголенной плоти. Все нашли это весьма забавный. Хохот мучителей добавлял лишние страдания и без того истерзанной жертве.
Когда варварская работа была окончена, на всем теле Лесли кожа оставалась лишь на лице, шее, пальцах рук и ног, вокруг суставов – на коленных сгибах, локтях, подмышках, запястьях. Вся остальная кожа была содрана, обнажив кровоточащее мясо. Она все еще продолжала чувствовать, всхлипывать и иногда вскрикивать в течение целого часа пока Билли обдирал ее спину и руки, а Старший Палач проделывал тоже самое с ее грудью, животом, ладонями и наконец подошвами стоп. Но она все еще была жива и все чувствовала.
Теперь было уже самое время прикончить мученицу, но Старший Палач собирался доделать еще пару задумок, приготовленных для этого развлечения. Сняв с замученной все путы, палачи уложили спиной на пол камеры пыток и Билли принес большое зеркало. Вдвоем они усадили женщину, выплеснули ей в лицо ушат ледяной воды, чтобы привести в себя и заставили ее посмотреть в зеркало, чтобы увидеть во что они превратили ее тело. Истязуемая с ужасом увидела свое отражение, видя в зеркале страшную коричневую массу, в которой она с трудом узнала себя. Ее тело начал сотрясать приступ безудержной рвоты.
Когда она прекратилась, палач еще несколько раз окатил водой измученную узницу – настало время обмыть тело. Он и Билли разделись догола, держа под руки умирающую женщину они провели ее в другой угол комнаты, ее ободранные ступни оставляли кровавые следы на полу. Очень нежно они положили ее на соломенный топчан. Она попыталась прижать колени к груди, чтобы хоть как-то защититься, но прежде чем ей это удалось, Билли раздвинул ей ноги, лег на нее и начал насиловать. Его руки стискивали ее совершенно лишенное кожи тело и вскоре окрасились в бронзовый цвет соками, вытекавшими из живой плоти. Старший Палач тоже вожжелал ее, изнасиловать умирающую показалось ему высшим наслаждением. Когда он овладел ею. окровавленные руки обреченной подтянули его голову к своим губам и, пристально посмотрев ему прямо в глаза, чуть слышно она прошептала: “Ну, теперь-то ты дашь мне умереть?”. Палач был поражен. Она все еще в сознании. Чтобы это проверить, он изо всех сил сжал ее истерзанную грудь, пока из-под пальцев не брызнула кровь и внимательно смотрел, как лицо жертвы исказилось от боли.
“Она все еще чувствует боль! Ее выносливость потрясающа”, сказал он Билли. Теперь он предложил королевскому приближенному трахнуть леди Грей напоследок. Тот отказался, предпочтя онанировать над ее распростертым телом, выпустив струю семени ей прямо в лицо. Достаточно, даже слишком достаточно, она держалась чудесно. Решив это, палач взял ее за волосы и оттянул голову страдалицы назад, открывая горло. Он поцеловал ее в губы и прижал один из ножей к ее подбородку. Поняв, что он наконец-то собрался добить ее, она пристально посмотрела прямо в глаза палача и тихо произнесла “спасибо”. Он милосердно перерезал ей горло.
Спустя шесть часов, ее страдания наконец завершились. Окровавленный труп выбросили дворовым псам, которые нашли его весьма вкусным.
